class="p1">Позвонил Виктор, нежно попросил:
– Приезжай, ласточка моя, кофейку попить.
– Не приеду, – обиженно буркнула Валя.
– Приедешь! – возразил он. – Не звонил, был в больнице. Думал, обследуюсь, а там нашли в сердце маленькую бяку, но сейчас уже нормально.
– Почему не сказал? – аж закричала Валя. – Я же целительница!
– Потому что люблю тебя бескорыстно.
Через час, разметав больных, уже сидела возле него в баре двадцатидвухэтажной гостиницы «Интурист». Валя никогда в жизни не забиралась так высоко, и было сладко и тревожно смотреть отсюда в окно на суету улицы Горького, зачем-то переименованной в Тверскую.
Светлели крыши столпившихся интуристовских автобусов, пестрели зонтики над столиками кафе, выставленными прямо на тротуаре, двигалась разноцветная толпа. Кроме иностранцев, в баре сидели явные бандиты и проститутки, хотела спросить о них Виктора, но не решилась.
Он выглядел осунувшимся, у Вали сжалось сердце. Но «посмотреть» его как пациента не могла – у своих почти никогда ничего «не видела».
– Хороша была в передаче про роды, – сказал он. – Горбушкина кассету прислала.
– Я ей обещала вчетвером поужинать, – вспомнила Валя. – Ну, то есть обещала, что тебе скажу…
– Запомни, для всей планеты ты меня два раза в жизни видела. Горбушкина живёт с бандитом, двигает его делишки. Дай ей палец, откусит руку по локоть!
– Так и скажи «нет».
– Никто, ласточка моя, не должен знать, насколько ты мне дорога. Не хочу, чтоб завтра, выбивая из меня что-нибудь, тебя взяли в заложницы. Моя внучка с охранником в зоопарк ходит!
– А ты? – заволновалась Валя.
– И я с охраной.
– Слава с пистолетом?
– В том числе Слава. Хорошую охрану, ласточка моя, глазами не видно, – и поменял тему. – Как твой швед?
– Сказал, что телезвезда – это женщина с пустой головой.
– Моя собака одну кость грызёт, другую лапой прижимает, чтоб не забрали. Так и ты шведа при себе держишь.
– Не держу, сам держится, – начала было Валя. – Тяжело вырываться по твоему свистку. Хочу с тобой, как говорила бабушка, и в пир, и в мир, и в добрые люди.
– Вариант А: ухожу из политики, сажусь на даче выращивать розы и учить с внучкой уроки. Превращаюсь в придурка-пенсионера, вижусь с тобой три раза в неделю и глубоко ненавижу тебя за погубленную жизнь, – улыбнулся он.
– Зачем уж так? – фальшиво запротестовала Валя, хотя предложенный вариант казался ей идеальным.
– Вариант Б: идёшь ко мне секретаршей. Вижу тебя каждый день. Ты непрофессиональна, я ору и злоблюсь. Все понимают, что ты моя женщина. Тебя либо мочат, либо подкупают. Моя благоверная делает нашу жизнь адом, – ещё веселее предложил он.
От обиды у Вали запылали щёки:
– Швед тоже звал в секретарши. За тысячу долларов и с замужеством. А может, я как профессионал больше каждого из вас умею? Посиди у меня на приёме, посмотри, что я делаю! Но я ж тебя не зову в секретари!
– Пойми, у меня окончательное окостенение режима и статуса, – он положил ладонь на Валину руку, – меня уже нельзя гнуть, я не гнусь, а сразу сломаюсь.
– А меня гнуть можно? – Валя выдернула руку из-под его ладони.
– Ты – молодая берёзка, растёшь и тянешься к солнышку. У тебя ещё много сил и направлений. А я уже старый пень, – в глазах у него загорелись искорки. – Ясно, что замуж хочешь, чтоб с утра и до вечера твой. Я не против, только не за шведа!
– За убогого, чтоб ночами о тебе вздыхать? – в тон ему продолжила Валя.
– Чтоб глупый, бедный, нудный и по возможности импотент, – рассмеялся Горяев.
И снова после встречи отросли крылья. И снова подумала, ничего не надо менять, пусть так длится и тянется, начну двигать счастье – упадёт, разобьётся в кусочки. Бабушка говорила – подальше положишь, поближе возьмёшь.
И когда приторная Горбушкина позвонила с вопросом: «Ну, красавица, говорила со своим?», Валя ответила: «Звонила, но секретарша не соединяет».
– А говорили, ты с ним плооооотненько, – разочарованно протянула Горбушкина. – Отполз уже? Ну и не жалей. Он только с виду солидный, а по делу тот ещё упырь. Да и староват для тебя!
Протежирование Вале было в диковинку, и она чувствовала себя виноватой.
Потом снова позвонил Горяев:
– Поедешь со мной на три дня в захолустье?
– Как это?
– Положишь в сумку вечернее платье, зубную щётку, и Слава тебя заберёт.
– Как куклу на ниточке дёргаешь… Мне это тяжело.
– Думаешь, мне легко? Не поедешь, будет совсем худо. Слава заезжает?
Мать на эту новость презрительно объявила:
– Баба без характера, что хлеб без соли…
А Вика подмигнула:
– Поурагань там в пампасах на всю катушку!
И стала укладывать в чемодан самые модные Валины летние вещи.
Заехавший Слава всю дорогу молчал, подвёл к поезду, усадил в дорогое купе на двоих. Не хуже, чем в финском поезде «Лев Толстой».
– А где Виктор Миронович? – напряглась Валя.
– В соседнем.
– А с кем я буду ехать?
И представила в соседях бритого русского бандюгана или кавказского мафиози с золотыми зубами. Кто ещё мог бы позволить себе такие дорогие билеты?
– Поезд поедет, он позвонит на сотовый, к нему перейдёте.
– А сюда кто придёт?
– Никого. Утром сюда вернётесь.
– Два ж лишних места пустыми поедут! Деньги-то какие! – охнула Валя в материной манере.
– Про деньги не в курсе. – Слава уже привык к Вале, но обсуждать шефа себе не позволял. – Моя работа охранять и педалить.
– Педалить? – не поняла Валя.
– Тормоз и газ. У Виктора Мироныча педалей побольше.
На столике стояла вазочка с трогательным букетиком живых цветов, на окнах хрустели накрахмаленные занавески, в туалете была идеальная чистота, жидкое мыло и бумажные полотенца, а на лице проводницы неугасающая улыбка. Валя не видела такого даже по дороге в Хельсинки.
Прежде считала, что российский поезд принципиально унизительное место, а проводницам выдают специальное выражение лица, словно ты глупостью отрываешь их от серьёзных дел.
– Скажите, пожалуйста, – спросила проводница, – ваш начальник пьёт на ночь чай или кофе?
– Какой ещё начальник?
– Вы разве не помощница депутата Горяева?
– Помощница, а не домработница. У него и спросите, что он пьёт, – не стала церемониться Валя.
Представила, как эта же проводница в обычном вагоне орёт:
– Куда прёте, женщина, со своими чемоданами? Второй туалет не открою – он сломан. Постельное бельё за собой собирайте, я вам не прислуга. С собакой не пущу, плевала я на все ваши справки.
Зазвонил сотовый, Виктор предложил:
– Заходи, помощница.
– Кто оплатил эти два СВ? – возмущенно начала она с порога, как в политическом ток-шоу.
– Я.
– Откуда у тебя столько денег? Хочу знать, на какие деньги меня возят поразвлечься! – потребовала Валя.
– Раз хочешь знать, садись и слушай. Когда началась приватизация,
