исключительно в случае либо глобального вселенского катаклизма, либо столь же глобальной ядерной войны. И уж тогда коли суждено денежкам гикнуться, туда им и дорога: на том свете иная валюта, и чего там не существует наверняка, так это всякого рода долларов и пунктов их обмена.
Однако сбережения как таковые — категория аморфная, способная удовлетворить разве ленивого рантье, ведущего замкнутое существование, а Геннадию же, человеку общественно активному и возглавляющему определенного рода коллектив, требовались доходы прогрессивные и каждодневные, а с доходами этими в условиях нагрянувшей всеобщей нищеты становилось все туже и туже.
Долларовая лавина, пронесшаяся по стране в начале девяностых, унеслась на Запад, уместившись в сейфах тех банков, что, в отличие от разбойничьих российских, являлись не временными аккумуляторами предназначенной к хищению валюты, а распределительными базами стабильной, бережно пестуемой экономики. И контролировали экономику не жулики, а лица, претендующие на тотальную мировую власть. И не существовало в этих изощренных, холодных умах формулы «украл — убежал», потому что украдено ими было уже практически все, а потому бегать им было не от чего и не от кого.
К ним бегали… В том числе — российские бонзы и капиталы этих бонз.
В перспективе, как и любой жулик, Геннадий вынашивал план проведения обеспеченной старости в курортном местечке развитой державы, однако только после составления определенного капитала. Какого именно, он и сам не ведал, руководствуясь принципом: покуда прет фишка, гони игру…
Вот только с фишкой стало плохо, причем у всех и повсеместно, в том числе и у соседа-конкурента Пемзы, а посему по прибытии с теплой Мадейры в холодные московские джунгли Геннадий получил информацию о возобновлении территориальных претензий со стороны старого бандита, о закрытии многих «закрышенных» компаний, а также о пяти бойцах-дезертирах, решивших попытать счастья в Праге, Берлине и Чикаго. Еще один дезертир поменял группировку: ушел патрульным потрошителем в ГАИ.
Плачевная финансовая ситуация и неурядицы в трудовом коллективе повергли Геннадия в озлобление и расстройство. Одновременно в его сознании утвердилась агрессивная установка на добычу денег любыми путями.
Следуя договоренностям, достигнутым с Константином, сразу же после похорон Грыжи он предъявил материальные претензии вдове Люське, запальчиво принявшейся возражать, что к делам покойного она ни малейшего отношения не имеет и ответственности по его долгам не несет.
— Я-то что?.. — горестным тоном говорил любовнице Геннадий. — Я-то ничего… А вот пацаны… У них ведь понятия твердые: брал из общака верни…
— Не знаю я общаков ваших! И знать не желаю!
— Вот это ты им и объясни… А они тебе объяснят и про квартиру твою, и про «кадиллак», и про дом загородный… И спросят: откуда все эти прибамбасы взялись? Если не в курсе, расскажут…
— Ты мне не угрожай, скотина!..
— А мне-то чего тебе угрожать? Я-то что? Я ничего… С Костей вон поговори, он к тебе очень даже душевно относится… Вдруг подскажет чего?
Вероломный Костя, следуя тщательно разработанному плану Люськиного «развода», в последнее время выказывал новоиспеченной вдове всяческое сочувствие и участие, играя роль «доброго» следователя, и именно его поддержки искала наивная жертва.
— Вот такой у нас, значит, базарчик идет, — с ухмылкой говорил Константин Геннадию, включая запись своего телефонного разговора с экс-супругой умерщвленного товарища.
В динамике раздался жалостный всхлип, а после возмущенный Люськин голос твердо поведал:
— Слушай! Заезжал Толстый… Сначала он меня трахнул, а потом сказал, что я должна ему денег!
— Как?! За что?! — на сопереживающей ноте откликнулся Константин.
— Говорит, Грыжа общак раздербанил…
— Да ты не волнуйся, разберемся, — успокаивал взволнованную женщину подлый интриган. — Я ребят соберу. Если Гена не прав, мы его на место поставим!
— А… если прав?
— А вот и выясним!
— Костя, я на тебя очень надеюсь… Этот крокодил… он меня точно сожрет!
— В обиду не дадим!
— Может, приедешь сегодня? — В голосе Люськи проскользнуло кокетство. Ты ведь такой умный… Хотя бы совет дашь…
Константин выключил запись. Как показалось Геннадию — с некоторой поспешностью.
— Ну, ездил? — спросил сумрачно.
— Заехал… — отозвался тот с неохотой.
— И чего посоветовал?
— Дождаться схода… А там — разведем по полной программе. Зарядим пацанов, они жути подпустят, факты наладят… А после — домашний арест, нотариус… В общем, через недельку отправим ее в Рязань к маме, откуда сюда и пришлепала. На билет скинемся… Пемзу, кстати, навестить пора. День рождения у него сегодня, не забыл?
— Угу, — кивнул Геннадий.
— Подарок купить надо.
— Гони пять сотен, подарок уже в багажнике.
— Что за подарок?
— Колеса и диски. Для «жигуля». Он же, сам говорил, на «девятке» ездит…
— Да ты чего… Несолидно!
— Нормально!
— Покажи хоть, что за колеса…
Узрев в багажнике тщательно отмытые от гаражной пыли покрышки, Константин, холодно усмехнувшись, обернулся к компаньону:
— Ты хочешь сказать, что это фуфло штуку зелени весит?
— Когда покупал — весило, — равнодушно пожал плечами Геннадий, понимая, что нынешняя цена колесам — долларов триста.
— Не, я ему лучше свой подарок куплю, — качнул головой Константин.
— Ну ладно, падай в долю, как тебе жаба позволяет… — сдался Гена.
— Сотня…
— Да ты чего? Две хотя бы…
— Полторы.
— Ну ты кроила!
— От кого слышу, а?..
День рождения Пемзы, отмечавшийся в ресторане одной из центральных гостиниц, собрал толпу разнообразной братвы.
Приглашенные бандитские вожаки сидели за отдельным столом, возглавляемым виновником торжества, шестерки занимали места в углах и по краю зала, обмениваясь новостями и меряясь толщиной своих цепей, увесистостью перстней. Все как обычно…
Привычный затрапезный облик Пемзы преображал лощеный моднющий костюм, шедший ему как вороне — павлиний хвост. Изысканный покрой и столь же изысканная материя никак не сочетались с костлявым, угловатым туловищем и потасканной мордой с сияющими фиксами.
С искусностью опытных шлюх подавив в себе омерзение, Гена и Костя расцеловались со слюнявым, морщинистым Пемзой. После обряда целования Геннадий жизнерадостно молвил:
— Подарочек в машине. извиняй, сюда тащить не стали…
— Чего за подарочек? — отозвался Пемза ворчливо.
— Разбегаться будем, увидишь…
— Не, взглянем сейчас, я любопытный…
Оторвавшись от начинавшегося застолья, юбиляр в сопровождении соратников вышел на улицу.
— Вот… — Геннадий торжественно открыл багажник «мерседеса». — Рули, как говорится, со свистом…
— Ты мне… своего «мерина»?! — ошеломленно произнес Пемза. — Ну, Геночка, ты — красавец! Ну — удружил…
— Да не, я… это… колеса… — смущенно разъяснил Геннадий, ткнув пальцем в глубь багажника.
— А-а… — разочарованно протянул Пемза. Затем, с испытующим прищуром глядя на резину, произнес: — Что же! Круто! — Выпростав манжеты рубашки из рукавов пиджака, достал верхнюю покрышку, уважительно поджав губы, покачал ее в руках, как отец новорожденного младенца… И вдруг — резким, неуловимым движением надел покрышку на голову Геннадия. Прокомментировал с
