одним стремительным рывком преодолел разделявшие нас два с половиной метра, шлепком по боковой поверхности колена помог стопе, выброшенной навстречу, пролететь впритирку с правым боком и как следует вложился правым кулаком в косую мышцу живота.
Навыки, вбитые в подсознание четверкой «пестунов», выстрелили и тут — вместо того, чтобы прервать боевую связку и позволить парню, начавшему складываться пополам, благополучно ткнуться лицом в песок, я разогнул его мощнейшим левым апперкотом в нижнюю челюсть и, как следует раскрутив бедра, раздробил уже сломанную кость правым боковым. А на «порыв ветра», отодвинувший меня от бессознательного тела, еще не успевшего упасть, каюсь, среагировал не очень адекватно — невесть с чего счел это воздействие новой атакой, навелся на судью и даже качнулся в его сторону. Слава богу, его взгляд оказался направлен на господина Ламсдорфа, и ярость, невесть с чего пошедшая вразнос, перестала туманить сознание. Что позволило мысленно проговорить первые выводы:
«Раз я смог обойтись без покрова и электрического щита, атаковал на обычной скорости и голыми кулаками, значит, выиграл себе и Волконским первый месяц из трех требуемых. И это радует…»
Закончив с размышлениями повернулся к ложе Дашкова, полюбовался парнем, пребывающим в растерянности, поднял руку, дождался наступления относительной тишины и ехидно ухмыльнулся:
— Как я и говорил, воля у меня о-го-го. Да и бью я неплохо. В общем, вы меня поняли! Засим имею честь откланяться. До последних чисел февраля…
Услышав жизнерадостный хохот Валентины Алексеевны, поклонился «своей» ложе, в которой, кроме Шаховой и Зыбиной, обнаружились Мстислав Рогволдович и Тимофей Ильич, неспешно вышел с арены, коротким кивком приказал Замятиной следовать за мной и под новый, заметно более «плотный» гул публики отправился в раздевалку.
Пока принимал душ, смывая не отсутствующий пот, а песчинки, невесть как попавшие в обувь, в смежном помещении стало шумно. Вот я и ускорился — закончив с водными процедурами, высушил волосы и тело, оделся, обулся, кое-как пригладил волосы, «стараниями» фена увеличившимися в объеме раза в два, и вышел к веселящимся «фанатам».
Поздравления любимой Землянички, сопровождаемые традиционными объятиями и поцелуем в лоб, порадовали до невозможности. Аналогичный «комплект» воздействий, но в исполнении Валентины Алексеевны, и напряг, и добавил толику оптимизма. Похвала Мстислава Рогволдовича практически не зацепила. Вероятнее всего, из-за испытываемой к нему неприязни. А вот мнение Тимофея Ильича легло на душу, как родное.
Хотя, по большому счету, не отличалось ни особой теплотой, ни оригинальностью:
— Откровенно говоря, надеялся увидеть бой, а не избиение младенца. Тем не менее, оценил объем труда, вложенного вами в наработку психологической устойчивости к ментальным воздействиям, уровень освоения ударной техники и скорость выполнения боевой связки, поэтому однозначно не разочарован и постараюсь появиться на вашей следующей дуэли…
А еще порадовал достаточно быстрый уход мужчин — решив, что уже уделенного внимания мне, мальчишке, хватит за глаза, они обменялись еще парой фраз с Шаховой, потрафили Суккубе, заявив, что были счастливы с ней познакомиться, пожелали нам всего наилучшего и свалили.
«Глушилка», активированная Валей «на всякий случай», еще работала, так что личная целительница Императрицы-Матери собственноручно закрыла входную дверь, вернулась к нам, поймала взгляд Раисы Александровны и задала риторический вопрос:
— Ну что, я их забираю?
— Угу… — мрачно кивнула Земляничка, хрустнула костяшками пальцев и добавила: — Но со стоянки. А до «Хозяина Леса» дойдем одной компанией…
Глава 4
Часть 1
25 января 850 г. от ОВД.
…На территорию дворцового комплекса заехали через Стальные Ворота и, немного поплутав по заснеженному парку, вырулили к совсем небольшому светло-розовому трехэтажному особнячку, отдаленно напоминавшему здание вологодского филиала Императорского Банка.
Пока я изучал архитектурные изыски, превратившие этот домик в забавное сочетание русского, немецкого и неаполитанского стилей, и дурел от неожиданных решений архитектора, явно съевшего не одну стаю собак на скрещиваниях ужей с ежами, Шахова, выполнявшая обязанности штурмана, выдала новые ценные указания. Я, естественно, выполнил все до единого, и «Хозяин Леса» с одной-единственной задержкой перед терминалом СКД вкатился в створ спиральной эстакады, навернул два с половиной оборота вокруг вертикальной оси и плавно зарулил в подземный гараж, рассчитанный машин на восемь.
Правая половина пустовала, а в левой сиротливо притулились угольно-черный «Престиж» сорок седьмого модельного года и вишневый «Святогор» то ли сорок второго, то ли сорок третьего. Валентина Алексеевна направила меня направо, дождалась, пока я припаркую «Хозяина Леса» задом и заглушу двигатель, бодренько выскочила наружу и, не закрывая дверь, сообщила, что этот закуток теперь мой, но для получения пропусков для остальных машин потребуются их айдишки.
Я коротко кивнул, выбрался наружу, забрал у Замятиной свою куртку и двинулся следом за старшей целительницей к терминалу СКД, вписанному в мраморную облицовку дверного проема.
Пока проходили установочную идентификацию, Шахова сообщила, что для свободного перемещения по особняку мы и наши будущие гости сможем использовать только две левые кабинки, а правая предназначена для членов главной ветви рода Волконских и очень ограниченного числа приближенных к ним персон. Во время коротенькой поездки на второй этаж рассказала, что этот домик называется Флигелем Мятущихся Душ и лет пятьдесят тому назад использовался в качестве игрового для самых юных членов Императорского рода, потом чем-то понравился Мирославе Михайловне, без малого четверть века служил ей неофициальной резиденцией, а в двадцать втором был подарен ей, Валентине Алексеевне.
За что именно, целительница не упомянула, но новейшую историю я учил без дураков, так что нужную параллель провел почти мгновенно. В смысле, вспомнил о покушении на проспекте Николая Чудотворца, полуторамесячной коме Императрицы-Матери и самоотверженности «дворцовых целителей», вернувших ее к жизни. А потом хозяйка флигеля вышла в коридор, приятно порадовавший вполне современным дизайном, и добавила еще пару-тройку чертовски интересных фраз:
— Доступ в этот особняк имеется только у Мирославы Михайловны, у меня и у вас. Само собой, не считая моих Слуг и прислуги. Но тебе, милый мальчик, придется каждый божий день мотаться в спортивный комплекс и в тир, а там днюет и ночует Конвой. Эти ребятишки и девчушки не болтливы, тем не менее, единственное, что им пока положено знать, можно выразить одной-единственной фразой: «Я тут потому, что так надо…»
Перед дверью в правом дальнем конце коридора прервалась и попросила засветить лица перед сканерами. А после того, как автоматика разблокировала замок, прикосновением к мягко засветившемуся сенсору сдвинула массивную створку в сторону, первой прошла огромную прихожую насквозь и замерла в центре гостиной, оформленной в серо-фиолетово-синих тонах:
