что слева думать. Где он? Ага, уже сзади. Если бы я не прыгнул, он бы меня уже подколол. Руку уже заносил. Теперь мы с тобой «тет-а-тет», как говорил старлей. Куда, пидор, пятишься? Мне тебя чуть поближе надо».
И вот тут он дал маху. Шестой, который в сторонке, в тени где-то держался, труса из себя разыгрывал, непонятно, как рядом оказался. Удар железным прутом пришелся бы по голове, не дернись он в последние полсекунды, Бог знает как угадав почти неслышное движение позади себя. Но плечу досталось так, что левая сразу онемела — не поднять, а в глазах от боли на раз-два-три — круги поплыли.
«Водочка, Вася, водочка…» — сказал он себе, в падении едва увернувшись от повторного удара.
В это время тот, что был слева, замахнулся ногой в лицо. Блок одной рукой — «несерьезно, но придется еще покататься по травке. А теперь — вот так…».
Подсечка получилась коронная.
«Молодец, старлей, не жалел времени, ни своего, ни моего. Вслепую учились, на звук. Теперь ты покатайся, а мне пора».
Но подняться не успел. Один на ноги навалился, а тот, который с прутом, — на горло. Прутом на горло! Хорошо руку успел подставить. Левую. А она еще почти в отрубе.
«Ничего, мужики, ничего… Силенки у вас не на мой размер. Сейчас на бок… и я вам устрою классику… Придется кое-что посерьезней, раз вы так. Только бы тот гаденыш с ножичком не приполз. Надо было ему повыше подсечку… Приготовились… Ра-аз!»
Ослепительный свет, скрип тормозов, чей-то неразборчивый крик, торопливые убегающие шаги, черные тени, растворяющиеся в темноте. Но того, с прутом, он придержал. Когда ноги освободились — делать нечего: сначала в замок, потом через себя. Хрястнуло на совесть.
«Не меньше чем на час мужик вырубился. С последующим обязательным лечением. Теперь на помощников можно поглядеть. Никак мусора приступили к исполнению служебных обязанностей? Черт, свет… Ни хрена не видать. Могли бы и не объявляться, сам уже справился».
Но это была не милиция. Из потрепанного местными дорогами «уазика» вышел незнакомый человек и с интересом оглядывал Василия, все еще жмурящегося на свет фар.
— Интересуюсь, кому помог? Им или тебе?
— У нас приучены в чужую драку не лезть, — прохрипел еще не продышавшимся горлом Василий.
— Не люблю, когда пятеро на одного, — не согласился человек.
— Шестеро.
— Не по-мужски.
— По-мужски у нас только водку хлещут. Все остальное — по-волчьи.
— Это как?
— Стаей, сзади, из-за угла.
— Волков обижаешь. Волк — животина по-своему даже благородная. Тебя что, не предупредили?
— О чем?
— Василий? Боковиков?
— Ну.
— Должны были предупредить.
— Не понял, — угрюмо сказал Василий.
— Хочется?
— Что?
— Понять.
— Не откажусь.
— Тогда садись, прокатимся.
— Куда?
— К хорошему человеку.
— Есть, что ль, такие?
— Кому как повезет.
— Это как?
— Один в людях хорошее видит, другой — плохое. Кому как повезет. Ну что, едем? На сене поспим, в реке искупаемся, утром — назад. На сене давно спал?
Василий молча подошел к машине, открыл дверку и сел на переднее сиденье. Человек зашел с другой стороны, сел за руль.
«Уазик» задом докатился до памятника, объехал его и погас в темном конце улицы, выезжая из поселка.
* * *
Когда Зарубин вошел в летник, отец Андрей лежал на койке, отвернувшись к стене и закрыв глаза. Олег по-прежнему сидел за столом и расставлял перед собой ровным рядком вынутые из патронташа патроны.
— Спит? — шепотом спросил Зарубин.
— Ждал. Потом даже я поверил.
— Чему?
— Что до утра.
— Не понял ты ничего.
— Что видел, то и понял. Мутная ситуация.
— Хочет помочь.
— Зачем?
— Вопрос сложный. Честно говоря, сам еще не разобрался.
— Не пойдет она против своих. Вот увидите.
— Увижу, конечно. А может, и не увижу.
— Не понял. Вы про что?
— Про то.
— Начинаем?
— Не боишься? Подумай, пока не поздно.
— Да вы что, Роман Викентьевич! Да я за вас за Машу… Даже не думайте. Зубами грызть буду.
— Не надо зубами. Тебе вообще ничем не надо. Это дело целиком и полностью мое.
— Не понял.
— А тебе — самое важное в настоящий момент. Считай, свою жизнь тебе вручаю. Даже больше. И чтобы ни одна душа.
— Совсем ни одна?
— Совсем.
— Когда? Что?
— Как только светать начнет. Казанка на острове. Там все, что надо. До острова вплавь — лодку могут увидеть. Машу по дороге подхватишь. Скажу где. Спуститесь без мотора до Убиенки. Озеро пройдешь под самыми скалами. На всякий случай — лучше ночью. Хотя там сейчас никого быть не должно. Казанку спрячешь в устье и выйдешь на хребтик со стороны соседнего района. Там вас будут ждать.
— «Вас» — это меня и…
— Машу. Она все знает, готова, ждет. Надеюсь, понимаешь, если узнают, где она…
— Понимаю. Кто будет ждать?
— Друг. Он вас отведет на заимку, о которой никто не знает.
— А вы?
— Если все пойдет как надо, приду за вами. Там у нас рация… На связь выходить в самом крайнем случае. Если будет совсем плохо, Никита знает, что делать.
— Никита?
— Да, друг. Твоя обязанность, чтобы даже догадок с их стороны не было. Искать её будут крепко. Тем самым себя проявят. Это уже мои дела.
— Мне бы лучше с вами… Нет, надо, так надо.
— Вот еще что… Маша… Не возражает, но что-то не то. По глазам вижу. По-моему, она сама хочет. Понимаешь? Сама… Отомстить. Не оставляй одну ни на секунду. Карабин забери себе. Успокаивай, что все будет хорошо. В крайнем случае — держи силой. Все. Через два часа выходим.
— А он как же? — Олег посмотрел на спящего
