— Мы ничего не знали и не знаем. Кроме того, что он умер. Мы приехали в Уинсло отчасти ради того, чтобы повидаться с ним. Ты можешь нам рассказать, что произошло? Была ли его смерть неожиданной? Или он болел?
— Нет. — Джози опустила глаза на блокнот и сосредоточенно написала «фаршированные грибы и палтус». — Не слишком болел. Недолго то есть.
— Значит, внезапная болезнь?
— Внезапная. Да. Точно.
— Сердце? Инсульт? Что-то в этом роде?
— Что-то… быстро это случилось. Он умер быстро.
— Инфекция? Вирус?
На лице Джози отразилась растерянность. Она явно разрывалась между желанием держать язык за зубами и потребностью выплеснуть всю информацию, и в замешательстве водила карандашом по блокноту.
— Ведь он не был убит, верно? — спросил Сент-Джеймс.
— Нет! — воскликнула девочка. — Ничего такого не было. Просто несчастный случай. Правда. Честное слово. Она не хотела… Она не могла… Я хочу сказать, что знаю ее. Мы все знаем. Она не хотела причинить ему никакого вреда.
— Кто? — спросил Сент-Джеймс. Джози глазами показала на дверь.
— Та женщина? — спросила Дебора. — Это ведь миссис Спенс, не так ли?
— Это не было убийство! — воскликнула Джози.
Она преподнесла им историю обрывками и кусочками, между походами на кухню. В это время она подавала ужин, наливала вино, принесла сырную нарезку и кофе.
Пищевое отравление, сообщила она. В декабре. Ее рассказ сопровождался ужимками, жестами, она то и дело поглядывала в сторону кухни, опасаясь, как бы ее не услышали. Мистер Сейдж всегда обходил свой приход, навещая каждую семью во время чаепития или вечерней трапезы… «Проедал себе дорогу к славе и справедливости», — говорил мистер Рэгг, только вы не слушайте его, понимаете, он ходит в церковь только на Рождество или похороны.
— И он пошел в пятницу вечером к мисес Спенс. Они были вдвоем, потому что дочь мисес Спенс…
— …она моя лучшая подружка Мэгги…
— …сидела в тот вечер здесь, в пабе, вместе с нами. Мисес Спенс всегда давала всем ясно понять, когда ее спрашивали, что она невысоко ценит походы в церковь, несмотря на то, что это важная социальная акция в деревне, но проявлять грубость в отношении викария она не хотела, и когда мистер Сейдж пытался с ней поговорить, чтобы дать ей еще один шанс, она была готова его выслушать. Она всегда была вежливой. Она всегда такая. И вот викарий отправился к ней в дом вечером, с молитвенником в руке, чтобы вернуть ее в церковь. На следующее утро он должен был…
— …обвенчать эту костлявую кошку Бекки Та-унли-Янг и Брендана Пауэра… он сидел там в баре и пил джин, вы видели его?
— …но он так и не явился, вот почему все узнали, что он был уже мертвый.
— Мертвый и застывший, с окровавленными губами, а его челюсти сомкнуло так, словно их прикрутили проволокой.
— Это звучит странно, если речь идет о пищевом отравлении, — заметил Сент-Джеймс и покачал головой. — Ведь если пища испортилась…
— Это было не такое пищевое отравление, — сообщила им Джози, сделав паузу, чтобы почесать ягодицу сквозь тонкую юбку. — Это было настоящее отравление пищи.
— Ты имеешь в виду яд, добавленный в пищу? — спросила Дебора.
— Яд был в пище. Дикорастущий пастернак, сорванный у пруда возле Коутс-Холла. Только это был не дикий пастернак, как считала мисес Спенс… Совсем нет. Совсем — нет.
— Ох, неужели? — воскликнула Дебора. — Какой ужас! Какая страшная смерть!
— Это оказалась цикута, — торопливо договорила Джози. — Чай с цикутой выпил Сократ в Греции. А мисес Спенс решила, что это дикий пастернак, викарий тоже, он поел и… — Тут она схватила себя за горло и театрально захрипела, но тут Же оглянулась по сторонам. — Только не говорите маме, будто мне это нравится, ладно? Она выдерет меня, если узнает, что я смеюсь над смертью. Среди наших деревенских ребят ходит такая шутка: «Пожуешь цикуту и помрешь через минуту».
— Что же это за растение? — спросила Дебора.
— Цикута, — ответил Сент-Джеймс. — Латинские названия Cicuta maculata, Cicuta virosa, в зависимости от места распространения. — Он нахмурился и рассеянно поиграл ножом, которым только что нарезал клинышек двойного глостерского сыра, и воткнул его кончик в кусочек оставшегося на тарелке сыра. Впрочем, сейчас он не видел этот сыр. Вместо этого он обнаружил, что его почему-то терзает воспоминание, притаившееся где-то на краешке подсознания. Ему припомнился профессор Иэн Резерфорд из университета в Глазго, который настаивал на том, чтобы студенты приносили хирургический комплект даже на его лекции, и был знаменит своей неизменной присказкой: «Парни и девчата, вы не должны испытывать отврагцение к трупу». Сент-Джеймс удивлялся, с какой стати этот давно забытый образ пронзительно сверлит его мозг, будто банши — шотландское привидение.
— На следующее утро он не явился на венчание, — деловито продолжала Джози. — Мистер Таунли-Янг разозлился незнамо как из-за этого. Только в половине третьего привезли другого священника, и свадебный завтрак оказался совсем испорчен. Больше половины гостей уже разъехались по домам. Некоторые считают, что это дело рук Брендана — потому что женитьба вынужденная, и трудно себе представить парня, который бы согласился обречь себя на жизнь с Бекки Таунли-Янг, не попытавшись сорвать эту свадьбу. Впрочем, не обращайте внимания на мои слова. Если мама узнает, что я вам все разболтала, несдобровать мне. Она любила мистера Сейджа, это точно.
— А ты?
— Я тоже. Все его любили, кроме мистера Таунли-Янга. Он говорил, что наш викарий недостоин быть священником, потому что не пользуется ладаном и не надевает на себя атлас и кружева. Но ведь, по-моему, есть более важные вещи для настоящего священника. И мистер Сейдж вполне справлялся со своими обязанностями.
Сент-Джеймс слушал вполуха трескотню девочки. Она налила им кофе и принесла декоративную фарфоровую тарелку, на которой лежали шесть маленьких птифурчиков, с красивой, но сомнительной в гастрономическом плане глазировкой.
Викарий часто бывал в деревне, объясняла Джози. Он организовал группу для молодежи — кстати, я была там вице-президентом и ответственной за социальные вопросы, — навещал лежачих больных и пытался вернуть людей в церковь. Он знал каждого по имени. По вторникам занимался с детьми в школе. Когда был дома, сам открывал дверь. Никогда не важничал.
— Я встретила его в Лондоне, — сказала Дебора. — Мы поговорили всего несколько минут. Он показался мне очень приятным человеком.
— Он таким и был. Правда. Вот почему все так смотрят на мисес Спенс, когда она куда-нибудь приходит. — Джози поправила кружевную бумажную салфетку под птифурами, чтобы она лежала посредине тарелки. Тарелку же подвинула поближе к маленькой настольной лампе с кисточками, чтобы лучше осветить причудливую глазурь. — Я хочу сказать, что непохоже, будто кто-то сделал ошибку, верно? Кримина… как это там называется… короче, непохоже, что мэм это сделала.
