стихи ему читать.
– Я не знал. Извини.
– Бывает, – вздохнул Георгий и посмотрел на часы. – Пошли.
Вернувшись в отделение, Георгий оставил меня вместе с Галей, а сам пошел вздремнуть. На это часто закрывали глаза, а если дежурил Мякиш, так и вовсе никого не стеснялись. Только двое санитаров в палате буйных всегда стояли на страже. Им спать запрещалось и покидать пост тоже. Я же гадал, когда меня поставят в смену, но старшая медсестра, видимо, пока считала, что я не готов.
Прогуливаясь по коридору, я улыбнулся, увидев, как на меня из проема смотрит Стас. Он виновато шмыгнул носом и поманил меня к себе. Когда я подошел, паренек почесал лоб, покраснел от смущения и спросил:
– Иван Алексеевич, а можно мне… ну, еще ваш плеер послушать?
– Можно. Но как заснешь, я его заберу, – кивнул я. Мне до сих пор было непривычно, что многие больные называют санитаров по имени отчеству. Стас в ответ широко улыбнулся и затряс головой. – Что хочешь послушать?
– Вы мне в прошлый раз включали. Красивая такая, грустная очень, – пробормотал он, доставая из кармана халата аккуратно сложенный листок бумаги, в который записывал названия понравившихся групп. Но я и без подсказок понял, что он хотел.
– Dark Sanctuary?
– Да, да. Очень красивая музыка. Она приносит красивые и грустные сны, – Стас неожиданно поджал губы, а в глазах блеснули слезы. – И мама приходит, когда я сплю. Только не говорите Раисе Сергеевне, пожалуйста. Она снова таблеток даст. Мама не кричит. Просто улыбается и гладит меня по голове.
– Ладно, – снова кивнул я. – Сейчас принесу.
Плеер лежал в шкафчике в кабинете медсестры. Войдя, я улыбнулся Рае, которая заполняла толстые тетради, открыл шкафчик, вытащил плеер и вышел. Девушка удивленно на меня посмотрела, но, увидев, что я всего лишь забрал свою вещь, расслабилась и понимающе хмыкнула. Галю сменил зевающий Георгий, который тут же утащил меня курить в туалет. Он выгнал оттуда шипящего Вампира и, влепив больному поджопник, хрипло рассмеялся.
– Бычки караулит, – пояснил он, кивнув на ведро, в котором плавали раскисшие от слюней и соплей остатки сигарет. Я промолчал, помня о словах Артура, и вытащил пачку «Явы». Закурив, я вздохнул и задумчиво посмотрел на желтую, тусклую лампочку под потолком. Однако Георгий снова меня отвлек. – Ты Стасу плеер несешь?
– Ага. Он с музыкой засыпает быстрее. А мне не жалко.
– Смотри аккуратнее, – предупредил грузин. – Если врачи узнают, могут пизды дать.
– Почему? Это же просто музыка.
– Музыка на них тоже воздействует, Вано, – зевнул Георгий. – Если окажется, что она плохо на него влияет, тебя Бегемот сожрет. До конца службы своей очко засранное драить будешь. Кони обычно на все способны. Наушниками задушить, диском твоим горло перерезать. Опасно это.
– Я понял. Но Стас обычно спокойную слушает. И, если засыпает, не кричит во сне. Она его успокаивает. Да и я рядом всегда стою. Одного не оставляю.
– Мое дело предупредить. А там сам решай, – колко усмехнулся грузин. Я промолчал, но мысленно пообещал себе спросить разрешения. Если не у Арины Андреевны, то хотя бы у Мякиша.
Стас уснул, как только полностью прослушал альбом Dark Sanctuary. Я забрал плеер, скрутил наушники и осторожно вышел из палаты, стараясь никого не разбудить. Георгий и Артур обычно топали, как слоны, наплевав на спящих больных. Остановившись у входа в палату, я обернулся и внимательно её осмотрел. Стас дышит ровно, на губах улыбка. Пирожок дышит с присвистом и иногда пердит, как и Ветерок. Аристарх, которому санитары дали погоняло Учитель, спит беспокойно. Иногда мечется на кровати, скрипит зубами или стонет. В углу, рядом с окном, сидит Вампир и внимательно за мной наблюдает. Я знаю, что стоит уйти, как он бросится в туалет за окурками.
– Не хулигань! – тихо предупредил его я. Вампир в ответ раскрыл беззубый рот и зашипел. На меня он больше не бросался, потому что я изредка давал ему сигарету. Но перестать шипеть не мог, и даже забываясь коротким сном под утром, все равно шипел.
– Рая, ты не спишь? – осторожно поинтересовался я, приоткрывая дверь в кабинет медсестры. Девушка слабо улыбнулась и покачала головой. – Я только плеер положить.
– Снова Антипенко? – спросила она.
– Да. Надеюсь, ты не против? Он спокойную музыку слушает. И не плачет ночью.
– Я не против. Но лучше с Ильей Степановичем поговори.
– Хорошо, спасибо, – кивнул я. Рая чуть подумала и, понизив голос, спросила:
– А тот стих, что ты на выезде читал, это «Илиада»?
– Начало «Илиады», – улыбнулся я. – А что?
– Не думала, что тебе это интересно, – ответила она и покраснела, словно сказала что-то личное. – Мы в школе её изучали, но я не уверена была, что это она.
– Мы тоже изучали. Даже отрывки заучивали и на оценку рассказывали, – вздохнул я. – Так получилось, что помню я только этот отрывок. Жора сказал, что мне не стоило этого делать.
– Он прав. Лучше врачу это оставь. Можно больного спровоцировать. Но ты молодец, что успокоил его. Ну, в машине, когда он наручники сломал. «Герои слабых не обижают». Хорошие слова.
– Ты поэтому сюда пошла? Чтобы слабым помогать?
– Отчасти, – улыбнулась она. – Жаль, что не все разделяют мое стремление.
– Выбор, он у каждого свой, – кивнул я и указал рукой на шкафчик. – Если захочешь музыку послушать, бери. Я не против. Батарейки только вчера поменял.
– Спасибо, – смутилась она и нервно постучала карандашом по столу. – Ладно. Мне отчет закончить нужно.
Остаток смены прошел спокойно. Только под утро случился еще один выезд, на который отправилась Галя и я. Мякиш сказал, что вызов поступил не на буйного больного, а обычное обострение. Поэтому присутствие Георгия было необязательным. Грузина это только порадовало. Но не Галю, которая мысленно была уже дома.
– Лентяй хуев, – ругнулась она, когда мы забрались в машину. Рая, услышав её ругань, кротко улыбнулась и привычно уткнулась в тетрадь. – Это ведь его очередь сегодня.
– Илья Степанович сказал, что там обострение простое. Да и женщина там, а не очередной Ахиллес, – ответил я. Рая снова улыбнулась.
– Женщины, Ваня, могут фору мужикам дать, – со знанием дела ответила Галя. – А Жора… Ладно, черт с ним. Рая, кто у нас?
– Копытлова, – ответила девушка, заставив Галю облегченно вздохнуть.
– Ну, Копытце – не самый плохой вариант.
– Почему Копытце? – спросил я.
– Сам узнаешь, – коротко ответила Галя и погрузилась в обиженное молчание.
Нужная нам хрущевка, где жила больная, располагалась на Речке. Я сначала мысленно ругнулся, что не захватил рюкзак с одеждой, но потом понял, что больную все равно
