этого момента я решил не разделять себя и донора, так как его воспоминания полностью стали моими, в тот момент не ликовал, так как не было повода для радости. У Энрико, или по простому Рико, арестовали отца и он лишился всего, начиная с положения в обществе и заканчивая всем имуществом, принадлежащим его Роду, плюс еще власти объявили охоту и на него самого, как, впрочем, и на всех остальных выживших представителей Рода Альфано. Ну а я лишился покровителя, так как состоял в банде малолетних преступников под руководством сына того самого Эрриконе.
Хотя, какой я малолетний преступник? Этому телу уже скоро пятнадцать! А вот Рико только-только стукнуло шестнадцать. Но он думает что мне тоже шестнадцать — я сознательно добавил себе годик при нашем первом знакомстве в одной из грязных подворотен Неаполя, куда меня занесла бродяжничая судьба. Давно это было, мне тогда едва стукнуло четырнадцать.
— Сербо! — вновь толчок в плечо. — Ты как, живой?
— Живой, Рико, живой! — с трудом подбирая слова на итальянском ответил я. — Ты сам как?
— Все нормально, Сербо, все нормально… Практически добрались! Ты главное потерпи, немного осталось! А там у моего Рода есть друзья, они нам помогут!
— Хорошо, Рико, хоро… — но договорить я не успел, сознание вновь покинуло меня.
Но на этот раз никакой спасительной тьмы. Опять сны и видения из прошлого. Мои и парня, тело которого я занял.
От автора:
Добрый день, дамы и господа!
Прошу вас, не забывайте ставить лайки и писать хвалебные комментарии(можно и не очень хвалебные) ведь именно от вашей активности зависит, будет ли продолжение истории или нет.
Приятного чтения и удачи!
Глава 2
Мне снился сон.
А я ведь наивный думал, что все — память Богдана стала полностью моей, как же я ошибался! Спасительная темнота вновь сменилась отрывком из моей прошлой жизни…
И выглядел он как небольшая пиктограмма огня, что призывно мигала на внутренней поверхности забрала моего шлема. Но на этом все не закончилось, был еще и голос виртуального помощника, что раз за разом повторяла:
— Покиньте зону возгорания! Срабатывание систем индивидуального пожаротушения возможно только при эвакуации из десантного отсека! Покиньте зону возгорания! Срабатыва…
И в этом сне я вновь горел.
Но, опять же, ничего необычного — все это когда-то уже происходило со мной, вот только фон в очередной раз сбоил и отображал все совсем недостоверно. Горел я в джунглях Французской Гвианы, а сейчас вокруг был Тибетский Муравейник. Не спорю, декорации похожие — и там и там сталь да бетон, да вот только на этот раз сознание или подсознание, которое отвечало за поставку картинки, дало сбой. Сильный сбой, который помог сразу же отличить правду от вымысла и понять, что все вокруг нереально. Но самое главное — этот сбой в матрице помог понять, что ради разнообразия сейчас я буду копаться не в памяти своего донора, а в своей, собственной. А поняв это, и огонь стал не таким уж и страшным, и крики местных повстанцев не такими угрожающими…
Огонь, еще с прошлой жизни мои отношения с ним не заладились. Впрочем, и с повстанцами у меня были несколько натянутые отношения, не считая тех случаев, когда у них находились деньги и наш отряд выступал уже на стороне сопротивления. Но такое происходило совсем нечасто — обычно деньги и повстанцы вещи несовместимые. Ну а нас идеологией и бедственным положением населения тайваньского муравейника, строгающего от очередного тирана-самодура, не пронять — мы же наемники, давно отбросившие мораль и предпочитающие воевать за звонкую монету…
Кто платит, тот и заказывает, не так ли?
Эх, давно это было! Что Гвиана, что Тибет. Но почему сейчас все это вместе? Сценарии конечно похожи — и там и там восстания и бои в узких коридорах. Неужто так все плохо, что моя память не делает различия между двумя этими событиями? Но почему? Ведь я отчетливо помню и Гвиану и Тибет! И точно знаю, что наш броневик подожгли в Гвиане, а вот повстанцы в видении определенно тибетские…
— Ник! Долго ты будешь сидеть! — голос в шлеме вернул меня в реальность. А после владелец этого самого голоса рывком вытащил меня из десантного отсека бронетранспортера и обдал из штатного автомобильного огнетушителя, сбивая пламя с бронескафандра.
Пфф! — запоздало сработала индивидуальная система пожаротушения, встроенная в скафандр.
— Да не стой же ты столбом! В укрытие! Тебя что, контузило?
— Пит, это ты? — прячась за уже догорающим остовом бронетранспортера и на автомате постреливая из винтовки куда-то в сторону соседней галереи, я вспомнил, кому принадлежал голос. Практически самостоятельно вспомнил, лишь двадцать третий номер на груди скафандра помог, он как раз и принадлежал Дяде Питу. Питу, моему товарищу, лицо которого я уже не помнил, но вот трафаретное 23 останется со мной навсегда. Питу, который так и не вернулся с нижних этажей этого муравейника…
— А кто же еще! Очухался наконец-то! Вроде не бронебоем нас приложили, а простой зажигалкой! Ты чего?
— Да нет, я ничего… — что не видение, то прямо парад мертвецов. — Все нормально, Пит, все нормально!
— Тогда не теряйся! Парни уже на той стороне! Пошли! Ты первый, я прикрою!
Понятно, что все вокруг лишь видения моего больного сознания. Но почему все так реалистично? Импульсная винтовка как настоящая — тяжелая и отдача реалистичная. И ведь этого точно не было! Да, я горел в броневике, было дело. Вот только Пита со мной тогда не было… Он был в другой группе зачистки, которая сразу отправилась вниз, на самые опасные и в то же время самые спокойные этажи муравейника. А в Тибете ни о какой зачистке речи и не могло быть! Там мы были крысами, загнанными в угол и вынужденными отбиваться от наседающих со всех сторон местных.
И если Тибет был Адом из-за своего населения, то вот Гвинея прославилась своими особыми условиями, в которых без полностью герметичного скафандра находиться было нельзя. Чем ниже мы спускались, тем агрессивней становилась внешняя среда. Про нормальный воздух можно было забыть еще на поверхности, сразу после входа на территорию муравейника.
Странно все это, за стенами города первозданные джунгли и чистейший естественный воздух, а тут отрава, что медленно разъедает воздуховоды и титановые лопасти вентиляторов системы кондиционирования муравейника. А что этот воздух делает с людьми, живущими тут… Тогда этот вопрос меня мало волновал — нам платят, мы делаем. Но теперь, спустя целую жизнь и одну смерть, мне даже стало
