ступнях. Он нежно придерживает меня за талию и шумно дышит куда-то в макушку. Тепло его тела согревает и даже, кажется, придаёт сил.
— Костя, ты очень-очень поздно вспомнил, кто именно твоя жена. Пускай тебе всё кажется наигранным спектаклем, но это я. Я настоящая, которую ты так и не узнал за шесть лет. Не получится притвориться, что ничего не было, пойми ты! — хриплю на одном дыхании, и, когда тянусь отвести волосы от лица, острые бриллианты на кольце царапают кожу.
Я разглядываю кольцо, будто впервые вижу. Символ нашей любви из самого любимого украшения превратился в обычную железку. Всё ещё очень красивую, но не мою.
Любуюсь переливами камней в солнечном свете. В последний раз.
Освобождаюсь из объятий Марка и делаю несколько шагов к Косте. Мучительно больно смотреть в его глаза, но я не отвожу взгляд. Его лицо теряет очертания, размывается и остаются только глаза, в которые я так отчаянно когда-то влюбилась.
Нежным движением веду по предплечью вниз. Разворачиваю ладонь и вкладываю кольцо.
— Уходи, Костя…
25. Вместе с ветром
Костя разглядывает кольцо на ладони, будто впервые видит. Будто, и правда, только сейчас понял, что “нас” больше не будет.
Кажется, он его сразу выбросит, но нет. Сжимает руку в кулак и прячет в карман. По-прежнему вижу только глаза, всё остальное в тумане. Он был моим столько лет, и я точно знаю: в самой глубине за сотней масок он прячет боль и горечь утраты.
Забирает телефон, куртку и, громко хлопнув дверью, вылетает из дома. С этим звуком обрывается последняя ниточка, протянутая от моего сердца к сердцу Косте. Кажется, она — последнее, на чём я держалась.
Аромат роз въедается в кожу, забивается в ноздри, с каждым вдохом делая всё больнее. Слёзы затапливают, ноги подкашиваются. Марк каким-то чудом успевает меня подхватить, пока я не утонула в алом море лепестков. Он усаживает меня на диван, аккуратно вытирает ступни от клубничного сока и просто не мешает мне оплакивать своё горе.
Не знаю, сколько времени провожу, уткнувшись лицом в подушку, но, когда выныриваю во внешний мир, пол больше не украшает кровавое безобразие, исчез запах роз и бардак, устроенный Костей на кухонном островке. Марк опять колдует над своими зельями и, когда замечает на себе мой взгляд, приносит кружечку чего-то бруснично-малинового. Забота и внимание согревают не меньше чая. Тепло разливается не только по телу, но и в душе. А ещё становится невыносимо стыдно за всё, что он увидел.
— Прости, за эту сцену. Я не…
— Мирра, не нужно оправдываться. Ты не виновата в том, что он идиот. Независимо от того, что между вами произошло, так вести себя с женщиной, тем более которую сам выбрал, неприемлемо.
Не знаю, что ему ответить, и просто прячусь за кружкой. Прав. Во всём прав. Только как я не замечала все эти годы такое отношение?
Марк приносит градусник и измеряет мне температуру.
— Тридцать шесть и восемь. Ты как себя чувствуешь? Хочешь проветримся? — протягивает мне руку в приглашающем жесте, и я не могу ему отказать.
Десять минут на сборы, из которых семь уходит на то, что я зависаю у открытого крана с холодной водой. Просто дышу. Просто пытаюсь расслабить, успокоить тело и смыть мой привычный уже макияж — опухшие веки и пятна от слёз.
Оставшиеся три минуты — на то, чтобы одеться и прыгнуть в машину Марка. Мы мчимся по набережной. На улице ярко светит солнце и, несмотря на недавно сошедший снег, очень тепло. Открываю окно, вдыхая соль и йод. Ловлю руками мягкие потоки воздуха. Белая полоска кожи на пальце приковывает взгляд. Я очень редко снимала кольцо.
На свадьбе, во время выездной регистрации мы должны были читать клятвы друг другу. Но как только ведущий выдал мне микрофон и произнесла первые слова, расплакалась. Эмоции переполняли и просились на выход. Говорить, особенно во всеуслышание, было невозможно. Гости шептались, не понимая, что происходит, а нам было всё равно. Мы просто обнялись и тихо шептали на ухо друг другу самые важные слова. Не думаю, что тогда это было неправдой. Просто где-то после мы разминулись, потерялись… А найти он меня так и не пробовал.
Марк паркует машину на смотровой. Бескрайнее, уходящее за горизонт море сегодня спокойно. Переливаясь тысячами оттенков синего и голубого, оно ластится к берегу с тихим ш-шух-шух.
Мы стоим на самой вершине горы, и вид открывается умопомрачительный. Маленькая уютная бухта с пустым причалом и пляжами, посёлок, расчерченный дорогами улиц и заставленный уютными домиками. В детстве я проводила здесь каждое лето. Самое счастливое и беззаботное время. Не замечаю, что замерзаю, но Марк молча отдаёт свою толстовку пыльно-оливкового цвета. Я в ней практически тону, рукава свисают, но в них удобно прятать пальцы. Он уходит в машину, оставляя меня одну.
Весь кошмар, происходящий в моей жизни, настолько не вписывался в это место, что я отпускала его вместе с ветром. Он треплет волосы, выгоняет слёзы из уголков глаз. И я кричу изо всех сил. Всё до последней капли вкладываю в крик и отпускаю. По-настоящему отпускаю Костю, назначая его прошлым.
Ещё немного дышу и возвращаюсь в машину. После шума ветра и моря в машине оглушающе тихо. Марк молча тянется на заднее сидение и достает такую же корзиночку, как приносил сегодня утром. Это было всего несколько часов назад, а ощущение будто прошла целая жизнь.
Под тонкой кружевной салфеткой скрываются крупные сочные ягодки. Они пахнут солнцем и счастьем.
— Откуда? — спрашиваю и, не уточняя мытая ли клубника, откусываю первую.
Я думала это будет обычная зимняя импортная ягода со вкусом травы. Но нежная мякоть взрывается неожиданно сладким соком.
— У меня свои теплицы. Первый ранний урожай собрали. Как тебе?
— Она на вкус как настоящее лето, — восторженно хриплю и, подхватывая за хвостик, беру следующую.
— Как и ты. Вроде бы нежная, как весна, но горячая и сладкая, как лето.
Пока я краснею и задыхаюсь от этого комплимента, Марк наклоняется и нежно касается губами, не углубляя поцелуй.
26. Поцелуи и не только
Никогда не любила целоваться.
История этой нелюбви началась в детском саду с самого первого поцелуя в моей жизни. Мы с мальчиком по имени Рома дерзко сбежали
