– Кер, готовь клеймо! – разнеслось по залу.
Кер подняла руки, и между изящными пальцами, наматываясь нитью на невидимый клубок, появилось зеленоватое свечение, постепенно усиливаясь и принимая форму шара. Кер цепко держала изумрудное солнце, и отблески энергии играли в серебряной маске.
Сильнее разгорался шар в руках тельхинки. Сознание приближалось к центру горна. Мое тело серебряной ртутью переливалось в бушующем пламени. Разум устремился внутрь и камнем на воде заставил всколыхнуться серебристую субстанцию. Легкая волна прокатилась по телу. Меня подхватило чувство бескрайнего блаженства. В нереальном сне застыл статуей в центре красно-черного пламени. Нежный огонь не жег – ласкал, заставляя смешанную волну теплоты и холода пробегать от пяток до макушки, лишь обвившие синие молнии вызывали легкую дрожь и покалывание. Почти не видная, растворялась на фоне огня поднявшая руки исполинская фигура в темно-красном одеянии. Рядом четко выделялась Кер, державшая в руках светящийся мощью зеленый шар.
Я продолжал наслаждаться и чувствовал в пламени уютный дом и истинное начало. Под ногами раскинулась бесконечно красивая бездна огненного танца. Черные сполохи тенями преследовали нестерпимо красные языки пламени, дополняя фееричную картину. На фоне нереального живого узора заметил крошечную частичку. Похожая на каплю расплавленного золота, она не вписывалась в общий танец. Маленьким мячиком перетекая по волнам пламени, билась о бурлящее тело. Попробовал подвигать руками – не слушались. Едва сумел немного разжать правую ладонь, и в нее огненной волной забросило капельку расплавленного золота. Прилипнув, она вызывала нестерпимое жжение. Сжал пальцы. В кулаке пульсировало и трепетало маленькое бойкое сердце. Гефест опустил руки, и молнии исчезли. Мое тело переливалось и светилось серой ртутью.
– Отличное творение, повелитель, – промолвила Кер.
Зеленый шар понесся из рук Кер, набирая скорость. Сильный удар и разрывающая боль вырвали меня из сердца горна и бросили в сторону озера. Огненным метеором озаряя стены, пролетел через зал, плюхнувшись в мягкую, спасительную влагу. Адский холод с невероятной силой спрессовал мышцы, и миллиарды иголок боли пронзили тело. Перед глазами мордой убитой в пещере рептилии на фоне бескрайней Вселенной заплясал кошмар, взглядом пронзая душу. Голос разорвал сознание:
Пасть оскалилась, обнажая желтые клыки, и из красной адской глотки вырвался черный ком, приближаясь, увеличиваясь в размерах. Окутавшая тьма поглотила затрепетавший разум без остатка.
4
Империя Карла Великого
Северная обитель пастырей
13, дефтера Нисана 334 года от прихода Основателя
Послушник летописца Большой Книги Времен Алфений
Лист первый
Настал долгожданный день, когда я, послушник Алфений, удостоился великой чести написать первый лист. Пять лет учился при Северной обители выводить буквы на табличках песка и показал себя грамотным, открыв талант прилежания в написании слов. За что отцом настоятелем был определен в послушники отца летописца Фабия.
Промучившись целую зиму и изломав об мою крепкую спину изрядное количество палок, отец летописец для развития словонаписания и вдумчивости удостоил выдачей одного листа пергамента для описания жизни ордена.
Сей листок велел по окончании дать ему на проверку. Взяв заостренную палочку и плошку чернил, приступил к описанию занятнейшего случая, происшедшего сей ночью.
Когда братья послушники крепко спали и на обитель опустилась тьма, в Смотровой башне раздался страшный продолжительный вой и грохот. Повыскакивав на двор с факелами, мы с ужасом услыхали, как, нечеловечески воя, что-то катилось по стопятидесятитрехступенчатой лестнице Смотровой башни. Старшие послушники вооружились колами и ожидали прихода подмоги в лице просыпавшихся в левом крыле пастырей. Смотровая башня находилась во владении отца астронома, на крыше которой он светлыми ночами наблюдал за раскиданными по небосводу Великим Провидением небесными телами. И вот, когда воющий и визжащий звук стих, что-то сильно ударило в дверь башни, сорвав с петель.
Послушники прыснули в стороны, и к моим ногам выкатился в клубе пыли мертвый дородный отец астроном. Длинное рубище, испачканное в крови, скрутилось на его тучном теле в тугой комок. Ничего страшнее до этого дня не видевший, я замер, постыдно тряся перед собой руками. Говорят, крик мой разбудил отца настоятеля, а его келья находится в самом дальнем углу обители. В таком состоянии и был обнаружен главой пастырей. Набежавшие старшие братья разогнали нас по кельям, ускоряя нерасторопных ударами сучковатых посохов. Получив один такой ниже спины, запутавшись в подоле рубища, распластался на вымощенном камнями дворе. Возопив от боли, поднял лицо к темному небу и увидел странное явление – треххвостую комету, пересекающую темное небо. Рога огненного трезубца устремились на север, в сторону вечных снегов. Рассмотреть подробно сие чудо не дал болезненный пинок старшего брата, поднявший меня с земли и отправивший бегом по коридору.
Помучившись в догадках и бдениях всю оставшуюся ночь, уставшим вышел в трапезную и, зазевавшись во время раздачи снеди, получил затрещину от отца эконома. Статуя Основателя была подпоясана черной тканью в знак скорби по умершему отцу астроному. Случай сей объяснился устами отца Фабия: «Дородный отец астроном, увидев сие чудо, поспешил сообщить о знаке отцу настоятелю и, запутавшись о рубище, споткнулся, пересчитав телесами все сто пятьдесят три ступени башенной лестницы, и от полученных увечий скончался, не успев докатиться до дубовой двери». О летящем треххвостом знаке доходчиво объяснили – «забыть», и на мой вопрос, что сие явление означает, добрый отец летописец вытянул меня вдоль спины посохом, тем самым проучив любопытство.
Выходя после обедни во двор, видел, как суетились послушники отца астронома, тягая отцу настоятелю тяжеленные книги.
Знак, показавшийся в небе, явно встревожил его.
Тело отца астронома было по вечеру под общее пение предано священному огню, и сия чудная комета записала на свой счет первую жертву.
После вечери поднимаясь в келью, увидел, что в крыле пастырей не гасят факелы.
Видать, небесный знак не к добру.
Засим описание заканчиваю в связи с окончанием оного листа.
Послушник Северной обители Алфений.
5
Спасибо пронизывающему холоду, стальными безжалостными щупальцами сковавшему тело. Сознание, вздрагивая от вспышек боли и судорог, возвращалось. Мышцы задеревенели. Лицо стянула застывшая маска боли, намертво запечатав глаза. Невыносимый, жестокий холод пробирал до костей, выворачивая каждый сустав, заставляя одеревенеть тело, удерживая цепкими пальцами ниточку сознания. Разум балансировал на грани беспамятства и реальности. Судороги надежными оковами скрутили в позу эмбриона, припечатав колени к груди и заставив намертво прижать к бокам руки. Скрюченные болью пальцы вонзились в стеклянную от холода голову. Воздух сиплыми короткими глотками врывался через рот, прокалывался по замороженной гортани, коликами отдаваясь в легких. Во всем теле не ощущалось ни частички тепла. Сердце комком гулко стучало в холодной клетке ребер. Неимоверными усилиями разлепил веки. Перед глазами плыл и подскакивал постамент с деревянной чашей, освещаемый валяющимся рядом фонариком.
