— Слабый стал, раз от такой ерунды появляются мозоли. Разумеется, на этом топоре полно моих отпечатков пальцев.
— А позже вечером ты еще раз воспользовался им — как орудием убийства.
— Что ты несешь?
— Ты хладнокровно убил рыбу…
Напряжение отпустило Антти, он рассмеялся:
— Да, действительно убил. Хотя, по мне, было бы лучше отпустить ее обратно в воду.
Видно, тогда-то топор и остался на мостках и… О Господи!
— Ты нашел своего кота?
— Эйнштейна? Да, когда я вернулся обратно в Вуосаари, он спал на крыше сауны. Солнце нагревает за день крышу, и он любит под вечер на ней лежать. Эйнштейн родился под этой сауной, его принесла кошка Пелтоненов.
Антти немного расслабился, рассказывая о своем любимце, и мне пришлось вернуть его обратно к теме нашей встречи.
— Сколько ты был должен Юкке?
— Должен Юкке? С какой стати тебя это интересует? У меня не было долгов. А что?
— А у кого были долги?
— Наверное, у Тулии, но не думаю, что большие. У Юри всегда беспорядок в финансах, сколько я его знаю. Думаю, Юкка одалживал, и порядочно. Этот парень просто не умеет обращаться с деньгами. Когда у него есть деньги, готов напоить шампанским всех девушек в ресторане. Юкка относился к нему, как старший брат, и выручал в трудных ситуациях.
— Ладно. Надо выяснить. Ты был в курсе отношений Юкки и Пии. Расскажи мне про них.
У Антти на лице отразилась досада.
— Ну… Вообще-то по женщинам Юкки всегда было легко понять, для чего они ему. У него были только две настоящие подруги — Яна и Минна — еще в гимназии. А остальные… — Антти развел руками. — Пия — это особый случай. Юкка не обсуждал ее со мной, он и так хорошо знал, что я об этом думаю. Может, он действительно первый раз в жизни влюбился. Теперь никто никогда этого не узнает.
— Да, скорее всего это останется тайной. Тебе, случайно, не пришло в голову что-нибудь, способное пролить свет на этот случай?
— Нет. Все случившееся до сих пор кажется мне бессмысленным. Мне страшно от мысли, что кто-то из знакомых и приятелей, возможно, убил моего лучшего друга. И тут ты еще говоришь, что это было убийство. Понимаешь, к чему это приведет? Все начнут подозревать друг друга и валить друг на друга в попытке спасти свою шкуру. И у меня чувство, что надо бы найти тебе кандидата в убийцы, прежде чем ты задержишь меня. А затем и весь хор… — Антти на секунду замолчал. — У руководителя нашего хора прозвище Безнадежный. Хотя на самом деле его фамилия Тойвонен.[4]Сегодня он мне позвонил и, знаешь, полностью соответствовал своему прозвищу. Мирья ему все рассказала. Лучший бас хора умер, гастроли не состоятся, в газетах напишут гадости про наш коллектив, испортят репутацию. Да к тому же кто-то из основного состава скорее всего убийца. Слушай, постарайся, пожалуйста, повернуть дело так, будто Юкка сам проломил себе голову.
— Кого ты подозреваешь?
— А это вам предстоит выяснить самостоятельно, госпожа сыщик. Похороны состоятся в субботу. Постарайся до этого никого не задерживать, мы должны там петь своим лучшим составом. — Антти уронил голову на руки, а затем потряс ею, словно пытался отогнать дурные мысли. — Майса… Для матери Юкки было бы лучше, чтобы его похоронили как можно скорее. Она и так не очень здорова, думаю, случившееся ее окончательно сломит. Все плохо.
Став полицейским, я расследовала десятки совершенных в состоянии аффекта убийств. Это всегда было плохо, причем не только для убийцы и его жертвы, но и для их родных. Шок, обвинения себя и других, упреки, страх. Часто и я испытывала те же чувства, хотя изо всех сил старалась быть беспристрастной. А сейчас мне было плохо как никогда. Мне очень хотелось иметь в голове кнопку, нажав которую, можно было бы отключить все эмоции. И оставить только холодный разум, расследующий преступление.
— Еще про топор… Куда ты его положил, прикончив рыбу?
— Я сполоснул его в воде, чтобы смыть чешую, и положил справа на мостки. Там любой мог его спокойно взять. Если бы я отнес его обратно к сауне…
— «Если бы» не бывает. — Я произнесла это не слишком любезно. Затем сказала что-то про спешку и проводила Антти. У меня действительно не было времени, требовалось многое обдумать. Но одно стало очевидным: это было заранее обдуманное, предумышленное убийство, отнюдь не несчастный случай. Кто угодно мог запомнить, где лежит топор, и заманить туда Юкку. И если это были не Антти и не Мирья, то отпечатки пальцев этого человека отсутствовали. Их стерли намеренно. Видимо, убийца располагал временем, чтобы придумать, как ввести полицию в заблуждение.
4
Зыбь песков, лед под ногою…
Нам повезло, на Восточной трассе оказалось на удивление мало машин. Я была за рулем старой служебной «Лады», сидевшие сзади ребята из технического отдела лениво перебрасывались новостями. К счастью, мне удалось добиться разрешения взять их с собой, поскольку я надеялась, что смогу уже сегодня снять заграждение у коттеджа Пелтоненов.
На мосту Вуосаари стояла полицейская машина, контролируя скорость движения. Я ехала явно быстрее разрешенных шестидесяти километров в час, но совершенно спокойно проскочила мимо полицейского, смотревшего на меня с детским выражением лица. Казалось, прошла вечность с того времени, когда я работала в отделе транспортной полиции. Будто я сегодняшняя и та девушка шесть лет назад были совершенно разными людьми.
В уголовной полиции в некотором смысле было даже легче работать, чем в транспортной. Здесь работа не порождала моральных проблем. Расследование преступлений, поимка и наказание преступников — это имело смысл, было важно. В транспортной полиции я чувствовала себя воспитательницей детского сада, задерживая водителей за небольшое превышение скорости, легкое опьянение и штрафуя пенсионерок за езду на велосипеде без включенной фары.
Затем меня перевели в отдел социальной полиции. Я мечтала помогать людям и стремилась изменить мир к лучшему, но в результате ощутила полное бессилие и беспомощность. Один человек, даже с самыми чистыми помыслами, не может помочь бесчисленному потоку избитых детей, несовершеннолетних проституток и юных наркоманов. Еще в школьные годы я мечтала стать такой, как мать Тереза, отстаивая честь законов страны, но в конце концов поняла, что не могу, не справляюсь. Я слишком остро реагировала на происходящее вокруг меня и лишь позже поняла, что была слишком молода для этого потока преступного хаоса. Стремление заниматься юриспруденцией стало попыткой систематизировать полученную опытным путем информацию, желанием организовать свои мысли и поступки.
И вот теперь я работаю в уголовной полиции. Я вспомнила, как шеф утром намекнул, что даже готов предложить мне место в участке на все то время, пока Сааринен находится на больничном. Сааринен, занимавший эту должность на постоянной основе, болел уже давно. У него были боли в спине. Ране утверждал, что на самом деле речь идет о психосоматическом синдроме — Сааринен просто смертельно устал от запойного пьянства Киннунена, от того, что ему постоянно приходилось исправлять чужие ошибки, и поэтому стремился как можно дальше оттянуть свое возвращение на работу.
