крупном поприще.
— Лучше синица в руках, чем журавль в небе, сынок. Вон ты для нас чего придумал. Так можно и дальше ферму отстраивать!
— Это вам хоть какое-то развлечение будет! Не будете тут как дикари сидеть. Все необходимые бумаги я дистанционно могу заполнять и отправлять. Так что эта волокита вас не коснется.
— Нам и до этого неплохо жилось. Нас олень кормил, одевал и развлекал. Никаких денег не надо было! — сказал свое слово глава семейства. — Кому я это передам?
— Душа иного просит, батя. Мне уже лет сколько? Даже квартиры своей нет!
— Да и души у тебя не осталось, коли родителей пожилых бросаешь. Вот так вот просто. Да ты нам жизнью обязан! — рассердился Василий и вышел из избы.
В общем, все пришло к тому, что сел Игорь в самолет и улетел в Москву, не перекинувшись даже с отцом прощальными словами.
С того самого момента руки у Василия совсем опустились. Он был в совершенной растерянности и сам не свой от тоски. Елена же с надеждой на лучшее и с верой, что так и было предначертано свыше, продолжала оттачивать свое мастерство сказительства и рукоделия. Наблюдая образовавшийся в семье раскол, она считала своим долгом поддержать отпрыска в любых его начинаниях, ибо материнское сердце не выдержало бы слез собственного ребенка.
— Это все ты со своими «сюси-пуси». Совсем парня изнежила, — обвинял Василий Елену. — Не нужно было встревать, когда отец сына воспитывал.
— Да ты только о себе думаешь! Игорь сам прекрасно знает, что для него хорошо.
— Ага, потом не плачь, коли имя твое забудет!
— Он у нас не такой! — протестовала женщина.
— Такой, раз так просто улетел в свою Москву!
— У него руки золотые и голова светлая! Ему развиваться надо.
— Вот и развивался бы здесь.
Супруга ни в какую не могла переубедить Василия. Сердце его с каждым днем каменело все больше и больше, становясь как те валуны на северных сопках. Пастух уходил к своим оленям и проводил там практически весь день. Порой Елена замечала, как он с ними разговаривает и гладит их мохнатые головы. Однако некоторые рогатые наотрез отказывались находиться рядом с пастухом, уходя куда-нибудь подальше, лишь бы остаться в абсолютной тишине.
Уже хорошо налаженное предприятие приносило свои плоды. Ферма стала довольно популярным развлекательным местом даже для туристов из других регионов. Дороги назад, как говорится, не было. И понемногу Василий забывался в этих предпринимательских хлопотах. Но со временем он стал замечать, что некоторые олени наотрез отказываются есть. Они пугались восторженных визгов детей и многообразия незнакомых рук, которые настойчиво тянулись к их пушистым мордочкам. Один из них откровенно начал буянить, видимо, защищая свою территорию от наплыва чужаков. Василию ничего больше не оставалось, как отправить рогатого на покой.
Его давний друг Георгий, который не понимал, какого лешего Васька на старости лет решил в бизнесмены податься, изредка заезжал к нему.
— Говорят, у нас в тундре браконьеры двух оленей застрелили. Да притом в заповеднике, — рассказывал однажды Георгий.
— Ну, бывает и такое. Не впервой, — отмахнулся Василий. — Ловят, ловят, а поймать все никак не могут.
— Думаешь, мало желающих на халяву такого зверя взять?
— Ну так иди, охраняй, что я могу сказать, — съязвил престарелый оленевод. — Я тебе ничем не могу помочь.
— Не ворчи. А за своими лучше следи. Они у тебя уставшие больно.
Спустя неделю после этого разговора хозяин фермы поутру, как всегда, пошел кормить свое драгоценное стадо. Засыпал он им кормушку, стоит и смотрит. Не понял Василий поначалу, что не так. А потом дошло: двух голов не хватает. Побежал к жене:
— Ленка! Куда два быка делись? Ты слыхала ночью выстрелы или грохот какой? — запыхавшись, протараторил старик.
Та на него уставилась круглыми глазами и отвечает:
— Тихо было, никто даже не пикнул на улице. Я сплю чутко! Тебе, небось, померещилось! Иди пересчитай!
— Да говорю тебе, нет двоих!
Проверил ограду вокруг пастбища — нет прорехи. Сидел одну ночь, сидел другую. Все тихо.
— Ладно, леший с ними! — прихлебывая уху, бормотал старик. — Тут уже ничего не поделаешь.
Следующие две недели оленевод занимался укреплением ограды. Естественно, за такое короткое время толком ничего сделать не удалось. Но хоть что-то. Зверье суетилось, не нравилось ему, что хозяин с инструментами крутится. Ночные караулы никаких результатов не приносили. Только старик решил бросить партизанить — наутро не досчитался еще одного быка.
Поехали они с Георгием дезертиров искать по окрестностям. Даже в совхоз заезжали. Животных и след простыл.
— Видал, тут неподалеку дикие шляются. Давно они так около человеческих поселений в открытую не маячили, — отвечал сторож совхоза на вопросы о беглецах. — Вчера такая луна огромная была, что мне даже показалось, будто у одного рога ее свет отражают…
— Креститься надо! — ответил Василий.
— Серьезно тебе говорю! Крупные такие рога с кучей отростков и будто светятся. Кстати, такие какую угодно ограду прошибут. А домашние олени с дикими хорошо ладят и в компании не пропадут.
— Сетка целая, никто ее не ломал.
— А может, Он калитки открывает, — наигранным шепотом произнес сторож.
— Кто Он?
— Прародитель саамский, кто.
— Хорош заливать. Коли разговор такой пошел, ваши в первую очередь бы свалили.
— У нас система замков посложнее! Человек, и тот не сразу откроет. Если Он к нам полезет, мы его сразу и изловим, — разразился смехом мужик.
Через некоторое время после этого разговора и с территории совхоза один олень смылся. Мужик на вахте в это время спал мирным сном младенца с полной уверенностью в надежности замков. Несмотря на многочисленность стада, даже там заметили пропажу одной головы. Спросили за это с охранника, который опять затянул песню о светящихся рогах. На вопрос руководства, что тот употреблял, мужик ошалело мотал головой, утверждая, что настают трудные времена. И он не ошибся. У него действительно настали трудные безработные времена.
Елена приняла эту историю, рассказанную мужем, за чистую монету.
— Это что ж творится, Васька? Закрывать надо ферму! Чуют олени неладное! Коли все уйдут, с голоду помрем!
— С голоду мы точно не помрем, а вот животных найти надо! Глаза заливал себе стабильно мужик на вахте, вот и померещилось ему! — возражал Василий.
— Я считаю, правду говорит! Хватит, натерпелось зверье! В совхозе головы в навоз летят, здесь чуть ли не плясать заставляют. А вам все мало! — протестовал Георгий.
— Сам в совхозе работал, а тут переобулся! — завелся оленевод.
— Я электриком работал, а не палачом.
— Узнаем, в чем дело. В случае чего и договориться можно.
— Тут не просто договариваться, а
