Книга Оборотни в погонах - Сергей Алов

Двое дежуривших на проходной мордоворотов оторвались от кроссворда, который они решали в силу ограниченности умов в тандеме, и с интересом уставились на друзей.

— Кто «они»? — громко поинтересовался Крюков. — А, эти… Оборотни в погонах?

— Тс-с-с! — зашипел на него Шабанов. — Ни слова!

Они вышли во двор охранного предприятия. Было поздно, и ворота уже были закрыты на ночь. Шабанов крикнул дежурному, чтобы тот их открыл. Вскоре появился, позвякивая ключами, дворник, который, как оказалось, только что закончит свою смену. Это был молодой парень в камуфляжке.

— А у вас и дворник имеется? — удивился Крюков. — Ты знаешь, Жека, наш Альпенгольд Чистильщика дворником называет. Ха-ха! — Крюков дружески потрепал дворника по щеке. — Слушай, друг, а ты случайно не киллер, а? Не Чистильщик?

— Киллер, киллер, — отозвался тот с доброжелательной улыбкой.

С юмором парень попался, не обиделся. Он поддержал Крюкова левой рукой и помог ему дотопать до машины.

— Может, тебя подбросить? — забеспокоился Шабанов. — Куда ты такой пьяный поедешь? Или оставайся у меня… Место найдется…

Крюков взгромоздился на водительское сиденье и протяжно зевнул.

— А я… Я поеду-поеду, потом немножко посплю. Мгновений семнадцать… Потом еще немножко поеду, потом еще немножко посплю.

Шабанов с неодобрением покачал головой. Так недолго и в ящик сыграть. Он вспомнил, что когда-то на задворках Склифа видел на стене корявую надпись, выведенную красной краской: «Морг за углом». Очень символично! Это надо писать на каждом перекрестке, чтобы помнили.

С другой стороны, как ни крути, в любом случае все дороги ведут именно туда, в морг или, минуя его, прямо на кладбище, а вовсе не в Рим к тамошнему Папе, как все еще думают некоторые католики. Поэтому Шабанов прибег к другому аргументу.

— А если тебя заметут по дороге? Стукнут твоему Альпенгольду, будут у тебя неприятности.

Крюков запустил двигатель и беззаботно улыбнулся.

— А меня и так завтра уволят. Так что мне пофигу. Знаешь, я где-то читал, что когда принц Гамлет узнал, что смертельно ранен отравленной рапирой, и понял, что терять ему больше нечего, — он пересмотрел свое отношение к жизни.

— Какой смысл, если он уже отравлен? — поинтересовался Шабанов. — Или он еще долю жил?

— Недолго. Зато весело. Дядю как свинью заколол, дружка своего Лаэрта, козла… тоже. Оттянулся, в общем. Ну, пока.

Крюков захлопнул дверь и дал газ. «Рябуха» взревела, как болид «Формулы‑1», стрелой вылетела со двора и скрылась из глаз за поворотом улицы.

Глава вторая

Новый начальник

Возможно, у кого-то коньяк и расширяет сосуды. Но это только у того, кто пьет его по чуть-чуть, маленькими рюмками. Короче, издевается и над собой, и над благородным напитком. Если же им злоупотребить, как это обыкновенно делают нормальные люди, то все сосуды в организме сужаются, причем капитально. С водки такого похмелья не бывает.

Наутро Крюков чувствовал себя отвратительно. Идти на службу и разбираться с Альпенгольдом хотелось меньше всего. Пусть увольняет заочно.

Но многолетняя привычка и верность принципам заставили сыщика подняться, принять душ, выпить большую чашку крепчайшего кофе и спуститься к машине. Он не помнил, как доехал до дома, и был страшно удивлен, не обнаружив на корпусе машины свежих повреждений. При этом вчера он умудрился каким-то образом втиснуть свою «рябуху» между «Жигулями» и «мерседесом» в такую узкую щель, куда не влез бы и «Запорожец». Сейчас он не смог бы не то что выехать, но даже пролезть в салон «рябухи». Но ведь вчера-то он каким-то образом вышел из нее? Как?!!

Пока Крюков обдумывал, что делать в этой ситуации, пришел сосед, хозяин «мерседеса», сел в него и укатил. Теперь и Крюков мог воспользоваться своей машиной. Ему припомнилась весьма кстати старая туркестанская поговорка: «Сиди тихо, жди и не дергайся, и мимо тебя пронесут труп твоего врага».

В салоне машины он нашел относительный порядок. Даже стекло одной из задних дверей, уходя вчера, не забыл приспустить. Он всегда так делал для вентиляции салона. Что ж, как говорится: пьян да умен — два угодья в нем.

Крюков наклонился и осмотрел пол — не стошнило ли его вчера. Следов рвоты он не обнаружил, но нашел нечто интересное. Под водительским сиденьем лежала фотография, на которой были изображены в обнимку Волков и Маша Тодорковская. Эту фотографию Волков недавно выронил из бумажника, когда сидел здесь, в машине. Но Крюков готов был поклясться, что тот подобрал снимок и спрятал в карман. Гул в голове не позволял сосредоточиться. А может, Волков еще раз выронил фотографию?

Как бы то ни было, Крюков забросил фото в бардачок и забыл о нем. Кажется, это был первый день в истории, когда опер не только не опоздал на работу, но и приехал чуть раньше положенного. Он решил, что к Альпенгольду заходить нет смысла, а лучше сразу получить обходняк в отделе кадров. Наверняка приказ об его увольнении уже подписан и завизирован.

Но его намерения в корне пресек дежурный по управлению. Увидев сыщика, он тут же заявил.

— Крюков, тебя начальник просил зайти, как только появишься.

Просил? Альпенгольд в жизни никого ни о чем не просил, только приказывал.

— Какой начальник? — сыщик решил все же прояснить обстановку. — Галкин?

— Нет, начальник управления.

В общем, этого и следовало ожидать. Крюков без энтузиазма направился на второй, генеральский этаж. Приемная была еще пуста, даже секретарши не было. Дверь в кабинет генерала была распахнута настежь.

«Это чтобы ничто не помешало, когда я буду пробкой вылетать отсюда!» — успокоил себя Крюков.

Он постучал костяшками пальцев по дверному косяку и вошел. За генеральским столом, задрав ноги на палисандровую столешницу, сидел Щеглов и задумчиво поглаживал аккуратную, волосок к волоску, бородку. Он не сразу заметил вошедшего. А заметив, самодовольно ухмыльнулся.

— Меня начальник управления вызывал, — пояснил удивленный донельзя Крюков, продефилировав через всю комнату в направлении ботинок Щеглова. — Где он?

Щеглов посерьезнел и принял более приличное положение, опустив ноги на пол.

— Если тебе нужен начальник управления, он перед тобой. Точнее, временно исполняющий его обязанности. Но это только до формального утверждения в должности. А Альпенгольда теперь больше не увидишь.

— Неужели приказал долго жить? — с надеждой в голосе спросил Крюков.

— Долго жить? Ну, нет, — успокоил его Щеглов. — Скорее так: приказал долго пахать. Он уволен в связи с полным служебным несоответствием. Да ты проходи, присаживайся, — сказал он, щеголяя своим либерализмом, и указал на