шаг. Блеснула светлая полоса реки.
Вот и знакомый дом. Он не посылал никаких писем, и никто не спешил ему навстречу. Никто не ждал его.
Высокий, седой, морщинистый негр медленно подымается по лестнице. Вот сейчас он позвонит, и на пороге покажется незнакомый человек, удивленно ответит: «Мишле? Трувиль? Вы не сюда попали, мсье».
С неожиданной решимостью он нажимает кнопку звонка. Легкие шаги за дверью. Дверь распахивается.
— Аннета!..
В минувшие годы он много раз играл Мефистофеля, а теперь ему хотелось воскликнуть как Фаусту: «Мгновение, остановись!..» Но даже старый мудрый Фауст не мог остановить мгновения.
И вот Пьер на руках вносит маленькую Дездемону в комнату. В глубоком кресле по-прежнему сидит старый доктор Мишле со своей неизменной трубкой, и бесконечно протирает платком стекла очков, и говорит срывающимся голосом:
— Ну вот и Пьер… Ну и очень хорошо… Понятно? Очень хорошо.
Аннета сквозь слезы смотрит на Пьера, на его шрам, на седой бобрик волос и ничего этого не видит, и крепче прижимается к его широкой груди. Пьер не расспрашивает ее ни о чем. Он знает, он чувствует сердцем, что негодяй Фенстер все время обманывал его, что Аннета ждала его все эти страшные годы, что она любит его.
Оказалось, что рассказ о пяти годах разлуки можно уложить в несколько десятков минут. Разве передать словами все свои мысли, все чувства за эти годы? Но любящие люди умеют проникать далеко за пределы скупых одноцветных слов…
Доктор Мишле обнял Пьера и сказал проникновенно:
— Вы держали себя как настоящий француз, Пьер. Я горжусь вами.
Полковника Фенстера ни Мишле, ни Аннета не видели с того дня, как Пьера увезли в гестапо. Доктору Мишле удалось тогда поставить дочь на ноги, и они бежали из Парижа. На юге они неожиданно встретили Поля Мильпо. Да, Поля Мильпо. Значит, он остался жив тогда, под Парижем? Да, жив. Поль увел их с собой в маки. Он командовал большим партизанским отрядом. Доктор Мишле стал врачом отряда, Аннета выполняла всякие не особо важные поручения. Иногда она пела для партизан, и они берегли ее и очень любили. Она верила, что Пьер жив, и ждала его, и хотела быть достойной своего Пьера.
Оказалось, что у Пьера сохранилось немало былой силы. Он так сжал Аннету в своих объятиях, что доктор Мишле обеспокоился, не понадобится ли его врачебное вмешательство. А потом доктор вспомнил, что у него всякие дела в городе и, кстати, нужно сходить к Жану Мильпо, захватить пару бутылок вина. Да, да. Жив курилка. И будет очень рад видеть Пьера.
— Папа, — сказала Аннета. — Мы вечером сами сходим к Мильпо. И Пьер посмотрит новый Париж.
Мишле нахмурился:
— Не думаю, чтобы этот новый Париж очень-то понравился Пьеру. Слишком много американцев. Понятно?
Раздался звонок. В комнату вошел человек в полувоенном американском костюме с фотоаппаратом через плечо.
— Пьер, вот удача, — оживилась Аннета. — Это американский корреспондент Гарри Пиксон. Он был у нас в отряде, Пьер. Он должен знать всю твою историю.
Пьеру не хотелось ничего рассказывать. Только остаться наедине с Аннетой. Только вдвоем. Но Гарри Пиксон сразу почувствовал настоящий материал.
— Господин Трувиль, — сказал он возбужденно. — Вы сами не можете оценить значения того, что с вами произошло. Это сенсация! Или я ничего не понимаю в газетном деле. Завтра вся Америка будет знать о вашем подвиге. Это героизм, господин Трувиль!
Он снимал Пьера в анфас и профиль, просил повторить первый момент встречи и снимал его вместе с Аннетой.
Пьеру все это смертельно надоело. Он не хотел ничего инсценировать.
— Но это ведь так важно. Это очень важно, Пьер, — шептала ему Аннета.
Наконец корреспондент убежал. Он собирался сегодня же передать материал по бильду. Доктор Мишле, иронически улыбавшийся при съемках, тоже ушел. Они остались вдвоем.
11
Когда сгустились сумерки, они пошли в кафе «Старая Франция». На набережной молодая цветочница продавала орхидеи. Пьер вспомнил букет доктора Фенстера и нахмурился. Он так и не сумел разыскать полковника. Где он теперь — сидит в камере перед судом, прячется переодетый в Мюнхене или гуляет по парку где-нибудь в Вальпарайсо.
Аннета заметила недобрый его взгляд, брошенный на цветы, и все поняла.
— Не надо, милый, — шепнула она. — Не надо. Я больше не люблю орхидей.
Жан Мильпо, увидев Пьера, долго ахал и вздыхал, обнимал Пьера, пожимал ему руки.
— Какая неожиданность, господин Пьер. Какая приятная неожиданность. Я так счастлив вас видеть. Я уже все знаю. Сюда забегал господин корреспондент Пиксон выпить стакан вермута. Вы герой, господин Пьер! И столько страданий… Да, вы знаете, что Поль вернулся? Мадам Аннета уже рассказала вам? Ах, мы так много говорили о вас с Полем. И так жалели. О, Поль теперь полковник. И кавалер ордена Почетного Легиона. Он будет так доволен. О, господин Пьер. Вы неплохо выглядите. И эта седина вам к лицу. А мадам Аннета? Как вы нашли мадам Аннету? Какие события, какие приключения! Это интереснее романов господина Дюма… Сюда… Сюда… За ваш столик. Сегодня я угощаю вас моим старым бургонским. Мне все-таки удалось сохранить пару бутылок.
Он был все таким же говоруном и весельчаком, этот старый милый Жан Мильпо. Он без конца спрашивал и не давал возможности отвечать. И даже круглый животик его мало уменьшился.
Они сидели за своим постоянным столиком у колонны, они пили старое бургонское из неприкосновенных запасов Жана Мильпо. Как будто не было этих прошедших пяти лет. Как будто только что опустился занавес. Отелло снял свои генеральские доспехи. Дездемона вернулась к жизни. И они зашли в «Старую Францию», как обычно, по дороге домой.
С громким смехом и криками ввалилась компания американских офицеров.
Все четверо были уже навеселе. Немолодой плечистый майор, судя по всему, задавал тон в этой компании. Каждое его слово встречалось раскатами хохота.
Они заняли большой стол неподалеку от колонны.
— Эй, хозяин! Виски! И коктейли! — крикнул майор. — Лейтенант Уилби, командируетесь к стойке для выбора коктейлей. Посвирепее!
Но совсем молодой лейтенант Уилби увидел Аннету и сидел как зачарованный, не сводя с нее глаз.
— Эге. Лейтенант Уилби уже попал в сети. В былое время старик поймал золотую рыбку. Теперь все изменилось в мире. Золотая рыбка поймала нашего старика Уилби.
Под общий смех покрасневший, как девушка, лейтенант отправился за коктейлями.
Офицеры выпили, стали еще шумнее. Они оценивающе поглядывали на Аннету и обменивались недвусмысленными остротами. Особенно усердствовал майор.
— За красивых женщин! — поднял он свой бокал, и все офицеры обернулись к Аннете.
