прибытию последних резервов снятых с русского фронта и побережья под командованием Кемаля который похоже решил воспользоваться своим высоким авторитетом в армии и популярностью в стране после дарданелльской победы и упавшим до нуля авторитетом прежней власти. Достоверно известно, что в столице расстреляны военный министр Энвер-паша и министр внутренних дел Талаат-паша. В Мараше командующий сирийским фронтом Джемаль-паша застрелился при попытке арестовать его. Кроме того арестован весь Центральный комитет партии «Единение и прогресс»* объявленный новой властью «виновниками войны, всех преступлений прежнего режима и всех бед турецкого народа». Интерсно, что Мехмед Шестой отрекся от трона султана, который едва успел взять, но остался халифом правоверных, издав фетву всем мусульманам, поддерживать новую республику и президента Кемаля. Как бы там ни было, Кемаль пошел на предложение Антанте переговоров о сепаратном мире, ваше величество.
* «Единение и Прогресс», в просторечии Младотурки — турецкая националистическая партия, правящая в 1908–1918 годах, запятнали себя геноцидом армян, ассирийцев, греков, болгар и другими преступлениями.
— Ясно…
— Но это еще не все ваше величество…
— Говори.
— Болгария…
— Дай угадаю… тоже переворот?
— Так точно, ваше величество, — чуть поклонился адъютант. — К власти пришел социалист Стамболийский…
«Без божественной помощи нам из данного положения не выкарабкаться», — вдруг подумал Вильгельм уже не слыша, что говорит адъютант, все это стало неважным.
Кайзер, прикрыв глаза и сложив руки, под удивленные взгляды генералов, взмолился истово, как никогда еще в своей жизни не молился.
И вот, в какой-то момент, когда казалось, что все, еще немного и придется отступить на последнюю спешно возводимую и по факту символическую оборонительную линию, все прекратилось. Войска противника встали.
— Что происходит? — вопрошал император, но никто ничего толком ответить не мог.
Антантовцы продолжали завозить в Бретань в большом количестве «пушечное мясо», в основном индусов и китайцев, сами пушки и снаряды к ним из Америки, но больше не атаковали. Причем не только на западном направлении, но и на южном прекратилась всяческая активность.
— Узнайте, что они задумали! — заистерил император, все это время находящийся на грани нервного срыва, при этом доктора его пичкали успокоительным — лауданумом, видя в происходящем какую-то хитрую уловку, оно и не удивительно, ведь совсем немного осталось, еще одно усилие и…
Узнали. Тем более что такое в секрете никак не удержать.
— Ваше величество, армию противника поразила эпидемия прозванная «испанская болезнь». Грипп с очень тяжелой формой течения болезни. Болезнью поражено до трети армии. Хотя точных подсчетов там никто не вел. Не до того. А по некоторым данным, чуть ли не до половины. Множество здоровых противник потерял в ходе наступления. Но и это еще не все! Дикари взбунтовались! Как это водится у дикарей, в болезни они увидели гнев своих духов и богов. В итоге европейские части сейчас заняты тем, что подавляют мятежи среди колониальных войск! Доходит до того, что этих дикарей расстреливают из пулеметов и пушек!
Император засмеялся и в этом смехе слышались явные истерические нотки.
— Господи!
Отсмеявшись, Вильгельм самым натуральным образом упал на колени в религиозном экстазе.
— Спасибо тебе Господи! Аллилуйя!
Генералы вновь нечитаемыми взглядами посмотрели на своего молящегося со слезами радости на фанатично блестящих глазах императора, что похоже на почве нервных переживаний в ожидании скорого неминуемого поражения и неожиданного чудесного спасения капитально «потек крышей».
Дальнейшие наблюдения только подтвердили первоначальный «диагноз», так как Вильгельм стал крайне религиозен. Теперь любое его действие сопровождалось молитвами и прочими религиозными ритуалами. Правда не стал при этом «безобидной всепрощающей овечкой», что подставляет другую щеку после того, как ударили по одной, как это частенько случается в подобных ситуациях с людьми переживших жесткий катарсис, а наоборот, стал еще более воинственным, возомнив себя рыцарем военного ордена добрых старых средневековых времен. Благо и орден таковой имелся в наличии — Тевтонский.
В 1525 году выброшенный их собственным магистром Альбрехтом Гогенцолерном, родичем Вильгельма, из Восточной Пруссии, превращенной Альбрехтом в личное лютеранское герцогство, откуда пошло могущество Гогенцоллернов, потом почти два века ютившийся в швабском городишке Бад-Мергентхайм, в начале девятнадцатого века выгнанный Наполеоном и оттуда, и с тех пор обретавшийся в Вене под покровительством Габсбкргов с концавосемнадцатого века монопольно занимавших должность великого магистра ордена.
Впрочем от военного дела тевтоны отошли после окончания наполеоновских войн, переключившись на благотворительность и медпомощь. Однако теперь наступили новые времена. Под давлением Вильгельма и короля Австрии Карла, магистр Тевтонского ордена эрцгерцог Ойген Австрийский подал в отставку, новым магистром был избран кайзер Германии. У некоторых рыцарей правда возникли вопросы: как может лютеранин быть главой католического ордена? Но их быстро заткнули, напомнив прецедент с коллегами из Мальтийского ордена в 1798 году избравшими своим великим магистром православного русского императора Павла Первого, против чего и Римский Папа не стал возражать.
Тем более что у Вильгельма нашлось для тевтонцев немало привлекательного, и в первую очередь местность под названием Иннфиртель на северо-западе Зальца и юго-западе Верхней Австрии между рекой Инн, северными отрогами Альп и Дунаем. Эту территорию Карл Австрийских передал Берлину во время аншлюса, как своего рода взнос за принятие своего нового королевства в федеративный Рейх, тем более что Австрийский Иннфиртель стала сравнительно недавно, с конца восемнадцатого века, а до того принадлежала Баварии. Теперь кайзер-магистр объявил ее «Имперской Землей Ордена», и отдал под власть братьев-рыцарей, как бы во искупление древнего греха родича Альбрехта.
Орденской столицей стал городок Браунау, известный в двадцать первом веке как родина небезызвестного Адольфа Гитлера. Новый магистр основной упор в ордене снова сделал на войну и сочетании со спортом и воспитанием молодежи, тем более, что для этого у него имелись все ресурсы, как финансовые и административные, так и политические.
Хотя благотворительность с медициной не забросил, понимая, что раненых надо лечить, да и об инвалидах войны и семьях погибших кто-то должен заботиться. К этому припахали чисто гражданскую ветвь «Марианов», имевшуюся в ордене с 1871 года, и как раз занятую больницами.
Быстро набрал в «орден» таких же сдвинутых по фазе рыцарей в основном из отмороженных фронтовиков, коими окружил себя да так плотно, что к нему стало не подобраться при всем желании.
— Я — меч Господень!
10
— Похоже это какая-то карма у Германии… не одно так другое, не фашизм, так вот это… религиозное мракобесие, — удрученно покачал головой Михаил Климов, читая доклады от Игнатьева, что приходили к нему кружным путем, через его агентуру и в конечном итоге доставляемые через контрабандистов.
Да и прочие источники подтверждали… странное.
Кайзер строго потребовал от социал-демократов, как «традиционной» СДПГ, так и отколовшихся от неё «независимых», а также от либералов, прекратить всякие нападки религиозность и верующих: «За всякие свободы и права тружеников, можете бороться сколько хотите, но Бога и Религию не трогать! Про себя можете думать что угодно, это вам потом отвечать перед Всевышним, но чтоб на людях про „опиум для народа“ и прочие богохульства, от вас не слышали!»
Те, в целом подчинились. Марксисты-ленинцы из «Группы Спартакус», анархисты и «свободомыслящие» (а по-простому — радикальные безбожники), оказались более принципиальными, и Вильгельм, похоже взяв пример с Климова, законопатил их всех в штрафные батальоны. Не менее решительно кайзер обрушился и на оккультистов-неоязычников из таких организаций как Германенорден и Рейхсхаммербунд Фрича, Новый Орден Тамплиеров Ланца-Либенфельса, Высший Арианский Орден фон Листа.
Нет, их радикальный немецкий национализм в принципе одобрялся, но столь же радикальное неоязычество и враждебность к христианству, в свете сдвига кайзера на религиозной почве, верховную власть Рейха абсолютно не устраивали. А так как все эти ариософы-оккультисты униматься не желали, то полиция их всех подмела за один день (не помогла и заведённая в этих группах конспирация, в виде кодовых кличек вместо имён), и отправила в те же штрафбаты, где они оказались рядышком со своими злейшими врагами — революционными марксистами и анархистами.
Результат вышел неожиданным. Собранные в Мюнхене для отправки на Балканский фронт штрафбаты, накануне отъезда взбунтовались, причём и крайне правые мистики-оккультисты, и крайне левые революционеры действовали вместе. Этот «Мюнхенский
