Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
class="p1">Говоря о психологии как о «естественной науке о человеке», Маркс начинает с концепции человеческой природы, проходящей по всем его работам до последних страниц «Капитала», где в третьем томе он говорит о рабочих условиях, «наиболее адекватных человеческой природе и наиболее достойных ее». Если в «Экономически-философских рукописях 1844 года» Маркс говорит о «сущности человека» или «жизни вида» человека, то в «Немецкой идеологии» он уточняет использование термина «сущность», замечая, что сущность – это «не абстракция»; в «Капитале» он заменяет концепцию «сущности» на «человеческую природу в общем смысле», которую нужно отличать от «человеческой природы, изменяющейся в каждый исторический период». Это, несомненно, важное уточнение концепции человеческой природы, но ни в коем случае не отказ от нее.
Дает ли Маркс определение «сущности человеческой природы», «человеческой природы в общем смысле»? Несомненно, дает. В «Экономически-философских рукописях 1844 года» Маркс определяет видовой характер человеческих существ как способный на «свободную, осознанную деятельность» в отличие от животных, которые «не отделяют деятельности от себя… они сами и есть деятельность». В более поздних работах, хотя Маркс и отказывается от термина «видовой характер», акцент остается тем же: деятельность – характеристика неискаженной, целостной природы человека. В «Капитале» Маркс определяет человека как «общественное животное», критикуя данное Аристотелем определение человека как «политического животного»: оно «столь же характерно для античного классического общества, как определение человека Франклином как “изготавливающего орудия животного” – для общества янки». Психология Маркса, как и его философия, строится на человеческой деятельности, и я совершенно согласен с тем, что наиболее верное описание Марксова определения человека есть «человек практический»; к этому вопросу я вернусь позднее.
Первый шаг Маркса при использовании концепции человеческой природы в той или иной форме на протяжении всего его творчества имел бы мало смысла без второго и самого важного шага, который характеризует его психологическую теорию. Я имею в виду его концепцию динамического, энергичного характера человеческой природы. Маркс рассматривает человека как существо, которым движут страсти или влечения, хотя человек по большей части не осознает этих движущих сил. Психология Маркса – динамическая психология. Это, с одной стороны, роднит ее с психологией Спинозы и делает ее предшественницей психологии Фрейда, а с другой – противопоставляет любому виду механистической, бихевиористской психологии. Как я постараюсь показать ниже более подробно, динамическая психология Маркса основана на первичности связи человека с миром, с человечеством, с природой, в противоположность фрейдовской, которая основана на модели изолированного человека-машины.
Наиболее общая и при этом очень плодотворная концепция Маркса заключается в дифференциации «постоянных», или «фиксированных», влечений и влечений «относительных». Постоянные влечения «существуют при всех обстоятельствах и могут быть изменены общественными условиями только в том, что касается их формы и направления»; относительные влечения «обязаны своим происхождением только определенному виду организации общества». Маркс относил секс и голод к категории «фиксированных побуждений», в то время как алчность, например, была бы примером побуждения относительного. Такая дифференциация тесно связана с различием между человеческой природой в общем смысле и ее специфическими проявлениями. Здесь я хочу только кратко отметить, как чрезвычайно продуктивно это деление на фиксированные и относительные побуждения; одна эта концепция является важнейшим вкладом в современную дискуссию по поводу влечений и инстинктов. Маркс еще более проясняет это различие, говоря, что «относительные аппетиты» (другой термин для влечений) «не являются неотъемлемой частью человеческой природы», но «обязаны своим происхождением определенным общественным структурам и определенным условиям производства и коммуникации». Здесь Маркс уже связывает относительные аппетиты с социальной структурой и с условиями производства и коммуникации, тем самым закладывая основы динамической психологии, которая рассматривает большинство человеческих влечений – а значит, и большую часть человеческой мотивации – как определяемые процессом производства. Концепция «социального характера» в динамическом смысле, как я ее сформулировал, основывается на этом замечании Маркса.
Не менее важно, чем различение Марксом постоянных и относительных влечений, его обсуждение различий в качестве постоянных влечений у животных и у человека. Именно здесь обнаруживается решительное различие между динамической психологией Маркса и подходом Фрейда. Обсуждая постоянные влечения, которые и психоанализ, и академическая психология считают одинаковыми у человека и животных, Маркс пишет, что «еда, питье, размножение есть, конечно, подлинно человеческие функции. Однако, если рассматривать их абстрактно, вне окружения других человеческих действий, как окончательные и единственные цели, они оказываются функциями животного». Для фрейдовского психоанализа, основанного на модели изолированного человека-машины, побуждения которого питаются внутренними химическими процессами и направлены на снижение напряжения до оптимального уровня, удовлетворение голода, жажды, сексуального желания действительно цели сами по себе.
Теперь мы готовы воспринять одно из самых фундаментальных утверждений Маркса, касающихся природы влечений: «Страсть есть способность человека, направленная на достижение цели». Страсть в этом высказывании рассматривается как концепция отношений, принадлежности. Она не является, как во фрейдовской концепции инстинкта или влечения, внутренним, химически вызванным стремлением, для которого объект – средство удовлетворения; способности человека, его Wesenskraft, наделены динамическим свойством стремиться к объекту, с которым они могут быть связаны и могут соединиться. Динамизм человеческой природы изначально коренится в этой потребности человека проявлять свои способности в отношении мира, а не в стремлении использовать мир как средство удовлетворения своих физиологических потребностей. Маркс говорит вот что: потому что у меня есть глаза, я испытываю потребность видеть; потому что я имею уши, я испытываю потребность слышать; потому что я имею мозг, я испытываю потребность думать; потому что я имею сердце, я испытываю потребность чувствовать. Короче говоря, потому что я человек, я испытываю потребность в человеке и в мире. Между прочим, полезно заметить, учитывая современную популярность так называемой психоаналитической Эго-психологии, что когда Маркс говорит здесь о способностях и их выражении, он точно говорит не об Эго, а о страсти, о естественных силах и способностях, которые существуют в человеке как тенденции, как влечения, о необходимости для энергии, вложенной в каждую потребность, найти выражение.
Существуют многочисленные высказывания Маркса, представляющие собой вариации на тему страстей как категории связи человека с собой, с другими, с природой и на тему реализации его главных сил. Место позволяет мне процитировать только немногие. Маркс очень ясно объясняет, что он понимает под «человеческими способностями», страстями, связанными с миром: «Связи человека с миром – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, внимание, ощущения, желания, действия, любовь – короче, все органы, присущие его личности, есть активное выражение (Betätigung) человеческой сущности». Именно потому, что объект есть выражение человеческой сущности, он сам становится человеческим, или, как говорит Маркс, «на практике я могу человеческим образом связать себя с предметом лишь тогда, когда предмет человеческим образом связан с человеком». (Я хотел
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
