Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
пять стереотипов наукоотрицания опираются друг на друга. Ни один наукоотрицатель не отказывается ни от одного из компонентов своей позиции – напротив, он плавно двигается между конспирологией, ложными умозаключениями, сомнениями в экспертах и свидетельствах и неустанно ткет паутину сомнений. Тем не менее стоит отдельно разобрать каждый из пяти паттернов наукоотрицателя. Мы убедимся, что все они присутствуют в той единственной антинаучной теории, которую мы успели рассмотреть, – теории плоской Земли, – но, что важнее, научимся опознавать эту неразлучную пятерку и в других примерах наукоотрицания, а именно в отрицании климатических изменений, ГМО и коронавируса. Итак, прежде всего убедимся, что все отрицатели науки придерживаются общей схемы. А затем разберем почему.
Избирательный подход к фактам
Если утверждаешь, что некая псевдонаучная теория имеет научную ценность, избирательное обращение к фактам будет весьма на руку. Сообщать, что придерживаешься маргинальной теории только на основе веры, – это как-то не очень научно. Лучше заявить, что у тебя есть доказательства. И вот тут крайне важно отбирать факты: признавать лишь те, что подтверждают твою теорию, игнорируя или оспаривая остальные, которые могут ее поколебать.
Мы видели эту тактику в действии у плоскоземельцев: например, они ссылаются на то, что иногда с поверхности озера Мичиган можно увидеть город Чикаго на расстоянии в 75 километров. Но они забывают упомянуть, что такое происходит далеко не каждый день. Конечно, первый факт требует объяснения. Но требует его и второй. Однако если вы приметесь разбираться, плоскоземелец тут же даст вам понять, что его интересует только одно: Чикаго иногда виден (это соотносится с теорией плоской Земли), и он совсем не хочет знать, почему в другое время Чикаго не виден (эту ситуацию его теория объяснить не может). Строго говоря, плоскоземельцы, как мы помним, отвергают любую достоверную научную теорию, которая объясняет и то, что Чикаго иногда виден, и то, что он виден не всегда, в пользу собственной версии, которая второго факта объяснить не может.
Это хрестоматийный пример предубеждения, которое лежит в основе избирательного подхода к фактам и прочно коренится в распространенной когнитивной ошибке – предвзятости подтверждения. Под действием этой ошибки мы ищем факты, подтверждающие нашу точку зрения, и легко отбрасываем те, которые ей противоречат. Так, климатические диссиденты зачастую утверждают, что среднемировая температура не повышалась в период между 1998 и 2015 годами, и они правы, но только потому, что в качестве точки отсчета избирают 1998 год, когда температура повысилась искусственно (из-за Эль-Ниньо)[7].
Здесь проблема в недобросовестности наблюдателя. Человек ищет факты не такие, на которых можно проверить его теорию, а лишь такие, которые ее подтверждают. Но это абсолютно ненаучный подход. Ученые не ищут подтверждения того, что они считают правдой, – они разрабатывают опыты, чтобы установить, не ложна ли их догадка. Пусть важные эксперименты немногочисленны и редки, стараться подтвердить свою гипотезу, вместо того чтобы ее всесторонне проверять, – это в корне порочный метод, показывающий, в чем беда избирательного подхода к фактам. Отбирая факты, мы рискуем закрепить неверную догадку, которую давно опровергли бы, прими мы во внимание весь набор имеющихся наблюдений.
Однако это не останавливает типичного наукоотрицателя, который твердит, что ученые пристрастны, поскольку не намерены вдруг бросить все свои исследования и переключиться на изучение фактов, отобранных для них энтузиастами. На конференции FEIC-2018 я встретил немало персонажей, которые считали себя в полном праве распахивать ногой двери институтов с воплем: «А ну-ка гляньте на эти сто явлений, до сих пор не объясненных наукой!» И даже если бы у меня хватило терпения сесть и один за другим объяснить с научной точки зрения 99 пунктов списка, типичный плоскоземелец в конце воскликнул бы: «Ага, ну а последний-то, как же он?» Настолько они беззастенчиво предвзяты. И плюют на любые опровержения.
Конспирология
Конспирология, или теория заговора, – один из самых токсичных способов объяснения мира. Мы не говорим, что в реальности заговоров не бывает. Уотергейт, тайное соглашение табачных корпораций, договорившихся скрывать связь между курением и раком, или программа шпионажа за обычными пользователями интернета, развернутая в NSA при Джордже У. Буше, – всё это примеры настоящих заговоров, которые были обнаружены и полностью раскрыты после всестороннего расследования[8]. Конспирология же как способ мышления особенно гнусна тем, что заявляет о заговоре независимо от того, есть ли этому какие бы то ни было доказательства, таким образом защищая себя от любой проверки фактами и от развенчания со стороны ученых или других скептиков. Следует, таким образом, различать настоящие заговоры (которые должны подтверждаться фактами) и теории заговора (которые, как правило, не имеют никаких вразумительных доказательств).
Конспирологию можно определить как «объяснение событий действиями тайных злонамеренных сил, преследующих какие-то недобрые цели». И крайне важно добавить, что эти теории обычно «целиком умозрительны и не имеют доказательств. Это чистые домыслы, никак не связанные с реальностью». То есть, говоря об опасности конспирологии для научного дискурса, мы должны иметь в виду прежде всего ее внеэмпирический характер: главное, что эти теории невозможно проверить. Конспирологические легенды плохи не столько тем, что они доказанно ложны (хотя многие из них и опровергнуты), но тем, что тысячи внушаемых людей будут в них верить даже после разоблачения.
Поскребите наукоотрицателя, и, скорее всего, увидите конспиролога. Но, увы, теории заговора, похоже, довольно распространены и среди обычных людей. Недавний опрос, проведенный Эриком Оливером и Томасом Вудом, показал, что 50 % американцев верит хотя бы в одну конспирологическую теорию. Здесь и «правда об 11 сентября», и «правда о рождении Барака Обамы», и лекарство от рака, которое намеренно не выпускает на рынок Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, и «кризис 2008 года – дело рук ФРС». (Отметим, что конспирологическая версия убийства Джона Кеннеди настолько популярна, что ее даже не включили в анкету.) Другие распространенные теории разной степени популярности и нелепости – это и «химические следы», оставляемые в небе самолетами для тайного управления мыслями людей, и инопланетные пришельцы, о которых знает, но молчит правительство, и «спецоперации» в школах Сэнди-Хука и Паркленда, замаскированные под преступления стрелков-одиночек, и, конечно же, «опровергающие науку» теории о плоской Земле, о придуманном глобальном потеплении, о вредных ГМО, намеренно создаваемых корпорациями, и о том, что COVID-19 вызывают мачты сотовой связи стандарта 5G.
В самой общей форме конспирология – это принимаемое без доказательств утверждение о том, что некая предельно маловероятная ситуация все же имеет место, но люди не знают о ней, потому что некие влиятельные силы предпринимают специальные действия, чтобы ее скрыть. Полагают, что теории заговора особенно процветают во времена больших общественных потрясений. Что, конечно, объясняет, почему конспирология характерна не только для нашей современности.
Теории заговора были в ходу уже при великом пожаре Рима в 64 году н. э.: огонь, полыхавший целую неделю, уничтожил практически весь город,
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
