он пообедать в другом месте. И не стал стесняться, а отправился в заведение «Дубовые столы», в котором обедал с бургомистром Тиммерманом, где распорядитель Рудольф был рад ему как старому знакомому:
— Прошу вас, прошу, господин генерал, — говорил он, показывая барону небольшой стол в уютном и светлом углу. — Один будете обедать?
— С человеком, — отвечал барон, думая, что одному ему будет скучно, и намереваясь пригласить за стол Хенрика.
— Зайца в кувшине, говяжью вырезку с розмарином, свиную голову с капустой, баранью лопатку или, может быть, ещё чего пожелаете? Рыбки, уточку жирненькую?
Волков слышал из сказанного едва половину, так как всё время думал о сержанте кавалеристе, и посему спросил:
— А что будет быстрее всего?
— Конечно, вырезка, и пятнадцати минут не пройдёт, как будет готова. Наш повар знает толк в говядине, вы будете довольны.
— Вот и прекрасно, и вина несите, хорошего.
Действительно, не прошло и пятнадцати минут, как на стол ему лакеи поставили блюдо с отличной вырезкой. Но генерал, хоть уже и был изрядно голоден, сначала звал к себе фон Флюгена и снова отправил его в казармы с тем же вопросом: не приехал ли сержант Манфред?
Фон Флюген даже побурчал немного о том, что гоняют его напрасно, мол, и полутора часов не прошло, как он вернулся с ответом. Но барон был неумолим: езжайте!
Пока он обедал, молодой оруженосец вернулся и повторил: сержант Манфред ещё с задания не вернулся. После чего и хорошее вино генералу разонравилось. Он позвал лакея и рассчитался.
А в казармах всё было спокойно, обычная гарнизонная жизнь. Безделье и обжорство. Конечно, будь город его, он бы давно разогнал солдат по караулам, на заготовку дров, на правку стен и рвов, но кто же ему позволил бы тут командовать? Посему солдаты были рады лениться и обжираться за неплохое жалование, находясь, по сути, на зимних квартирах. Волков же, поговорив немного с Брюнхвальдом и заглянув в карту, которую Дорфус почти уже закончил, сел за один из свободных столов, всем своим видом показывая, что сейчас он ни с кем общаться не намерен. Но просидел он так недолго: едва ему один из кашеваров принёс кружку с пивом, как тут же пришёл дежурный офицер и сообщил, что его желает видеть какой-то человек. Если бы то был сержант-кавалерист…
— Что за человек? Горожанин? Мальчишка? — уточнил генерал.
— Нет, господин генерал, мужик из ближайшего села, — отвечал ему офицер. — Но спрашивает только вас.
— Мужик? И только меня? — удивился барон. — Хорошо, зовите.
К нему привели человека, который и вправду не походил на местного бюргера. Немолодой крестьянин поклонился ему низко и спросил сразу:
— Так вы и есть генерал?
— Я и есть, а что тебе угодно, друг мой? — ласково спросил Волков.
А мужик ему и отвечает:
— Человек, что меня к вам прислал, сказал, что вы мне полталера дадите.
— С чего бы мне тебе давать полталера? — усмехнулся барон.
Но мужик настаивал:
— А человек, что меня просил вас найти, сказал, что дадите. Говорил: обязательно даст.
— И что же это за человек тебя просил? — теперь Волков начинает понимать, что это всё неспроста. Он становится серьёзным и угадывает.
— А того человека зовут Манфред, он из солдатиков ваших.
Ну, тут уже рука генерала сама потянулась к кошелю, он находит нужную монету и протягивает её мужику, а тот с поклоном берёт и говорит, чуть улыбаясь своему счастью:
— Благодарствуйте!
— Говори, — сразу требует барон. — Что тебе велел передать этот мой солдатик Манфред?
Глава 8
— Да не шибко много велел он передать. Сказал, что стоит у ворот, а городские его внутрь не пускают.
— Как так? — удивлённо спросил барон. Он не нашёл ничего другого, что можно было бы спросить в этой ситуации.
Вопрос был, конечно, глупым. Только от растерянности Волков мог задать его. На что мужичок просто развёл руки: как, как? Вот так, не пускают — и вся недолга. А тут ещё и Брюнхвальд подошёл вместе с капитаном Лаубе, встали рядом, стоят и интересуются молча: что тут происходит? Но Волков ни на кого внимания не обращает, он поднимается с лавки и спрашивает у мужика:
— Так у каких ворот тебя встретил мой человек?
— У Глевенских, — отвечает тот.
— У каких? — не понимает генерал.
— Что ведут на Глевен, то есть у восходных.
Теперь Волкову всё ясно.
— Пойдёшь со мной, — говорит он крестьянину.
А тот изумляется:
— Добрый господин, да как же… Мне нельзя… У меня тут телега, вон, у забора вашего стоит. Я свинину привёз торговать.
— За телегой твоей присмотрят, не бойся, всё будет цело, — обещает генерал. — И ещё денег получишь.
Вот тут крестьянин соглашается. А Волков берёт с собой два десятка людей и, разъяснив ситуацию в двух словах Карлу, оставляет казармы на него, сам же торопится к Глевенским восточным воротам. Волков, пока ехал, мучительно решал, что ему делать в этой ситуации.
«Вот ублюдки, — думал барон о горожанах, проезжая по грязным и сырым улицам города. — Они делают всё, чтобы спровоцировать свару и довести её до крови». У него складывалось впечатление, что всем тут управляет крепкая рука с холодной головой. И голова сия его не очень-то привечает.
Перед каждыми воротами, коли город строился по правилам, была небольшая площадь, чтобы при въезде и выезде из города телеги не создавали заторов, не загромождали и без того узких улиц, пока стража и городские сборщики пошлин осматривали товары и взымали с мужичков положенную деньгу.
И когда запыхавшийся крестьянин привёл барона и его людей на такую площадь перед воротами, тому сразу бросилось в глаза, что на ней, помимо телег и обычной стражи, четыре десятка вооружённых людей в неплохом доспехе, а ещё… четыре офицера. Они стояли особняком и о чём-то переговаривались. Все в дорогих кирасах и шлемах, в плащах с мехом и при офицерских шарфах. У барона не было никаких сомнений, что его тут ждали. Как только он и его люди появились у ворот, как военные зашевелились, а офицеры, прекратив беседу, все стали смотреть в его сторону. Бюргеры знали, что он сюда приедет. Как он об этом не подумал? Ведь здесь, у ворот, так легко было
