знакомый силуэт перед собой, всплывший, словно компьютерная голограмма в моем раненом воображении. Я всматривался в прекрасные очертания и пытался раствориться в иллюзии бесконечной любви.
Это была Сальма. Сперва я подумал, что умер. Я много раз мечтал, чтобы в моей жизни появилась суперспособность, с помощью которой я бы мог заставить отца исчезнуть в любой момент. И понимал, что подобное если и исполнится, то в другом мире, лучшем мире, что обязательно будет, когда настанет срок. И вдруг отец действительно исчез и появилась она…
Она смотрела на меня слабого и никчемного. Тихого и кроткого. Безвольного и жалкого. Смотрела молча, серьезно и одновременно чувственно, как может только она, моя любимая Сальма.
Я видел, как в Сальме зарождалась буря. Как рождалась воля. Как целая стихия огня покорилась ей и засияла бескрайним ореолом. Мой личный ангел-хранитель стоял передо мной и лечил мою искалеченную душу крыльями любви.
Я сидел на старом табурете за прилавком и смотрел на неё снизу-вверх как на божество. Потихоньку образ ангела-любви улетучился, и я увидел её искрометные карие глаза, пухлые розовые губы и пунцовые щечки. В одной руке у неё была синяя сумка, перекинутая через плечо, что оставила красный след от потертостей на её нежной коже вокруг плеча. В другой руке она держала солнечные очки за пластиковые дужки.
Она всё смотрела на меня, а я сидел затравленным ссутулившимся волчком и не находил в себе сил, сказать хоть слово, боясь, что вслед за ним, мираж исчезнет и вместо неё, вновь появится мой папаша.
– Ты сменил вывеску, – вдруг сказала Сальма мягким голосом, и я сильно-сильно зажмурил глаза, ожидая, что сейчас все обратится в порочную реальность моей жизни, и карета вновь превратится в тыкву.
Открыв глаза, я снова увидел её.
Она улыбнулась и обошла прилавок.
Моя коллекция пополнилась нежданным бонусом.
Сальма подняла свою бархатную руку и нежно погладила мою щёку.
Мне захотелось выть от удовольствия и стучать ногой от дикого порыва и изумления.
– Я очень хочу чтобы ты уехал отсюда, Брайан, – произнесла она шёпотом.
Я медленно поднял свои глаза и услышал, как разрываются небеса от её слов, что навсегда, разом, окончательно и бесповоротно изменили мою жизнь:
– Уехал вместе со мной…
Глава вторая.
Черный лебедь.
Часть первая. Между тьмой и светом.
Роза, что расцвела в навозе – погибла в комнатном горшке.
– Брайан, выгуляй Пончика!
– Утром я гулял с ним.
– Тогда почему он сидит под дверью и скулит?
– Не знаю, хандрит просто. Что у собак не бывает плохого настроения?
– Брайан, он уже час просится – прогуляйтесь. И держись подальше от Митча. Он снова жаловался. Не забудь взять пакеты, для уборки сам знаешь, чего.
– Жаловался? На что?
– На то, что наш Пончик невоспитанный, гадит, где придётся.
– Сальма, в этот раз он насрал на моей лужайке перед моим домом! Моим!
– Не ругайся, пожалуйста.
– Моя собака, моя лужайка, мой дом! – нервничал я.
– Не ругайся, просто нужно было сразу за ним убрать, здесь так не принято. Чистый газон – порядочные соседи.
– Я не понимаю, что не так. Этот напыщенный индюк сразу стал брюзжать, как только мы привезли щенка. Подсовывал мне телефоны кинологов в машину. Потом бегал и орал в припадках на весь квартал, когда увидел дерьмо у себя на крыльце. Это случилось один раз, один! Обычная собачья какашка, которую мы сразу убрали!
– Я убрала, – перебила Сальма.
– Да, ты. Но он хотел вызывать полицию! Мы договорились с ним о заборе между участками, который нам пришлось уменьшать по высоте, потому что тень закрыла его кусты с цветочками! Он полоумный, он сам не знает, чего хочет!
– Он считает, что место для выгула собак в парке, в специальной зоне. Но ты не хочешь туда ходить.
– Что я там забыл? Там собираются гнусные собачники, что болтают о шампунях для блеска шерсти своих болонок. Мне там скучно.
– Только поэтому? – спросила Сальма с ехидной улыбкой.
– Ну и мистер Понч зачем-то прикусил яичко соседскому доберману, – сказал я потупив глаза.
– Потому что был без намордника и поводка, так ведь? – продолжила Сальма.
– Да. Он грызет поводок. Ему неудобно. Я снял. Так получилось.
– Теперь у Пончика совсем не будет друзей, – сказала Сальма и села на подлокотник кожаного кресла, положив руку мне на плечо.
– Может они просто не любят лабрадоров? – спросил я.
– А ещё я слышала вчера женский крик рано утром, когда ты выскочил забрать почту.
– Это была миссис Хилари, – ответил я. – Я не знаю, что с ней. По-моему, она психическая.
– Или ты забыл надеть халат и выскочил в одних трусах?
Глаза Сальмы наполнялись игривым блеском, она ругала меня, но делала это так умело, что я стыдился и успокаивался одновременно.
– Ну или так, – согласился я.
Сальма обняла меня.
– Ты шкодливый, неотёсанный болван, – прошептала она и поцеловала меня в макушку.
– Хочу спалить дом Митчу, а после выкупить у него землю. Снесу пепелище и обустрою зону для выгула пса, – ответил я так же шёпотом. – Пусть срёт себе на радость.
– Митч живёт по правилам. Здесь все живут по правилам. Тут нет ничего личного. Это удобно и безопасно.
– Митч – самовлюбленный гадёныш, – констатировал я.
– Тут согласна, – засмеялась Сальма.
– Когда он поливал цветы, то пел детскую песенку про крота и морковку.
– Тебе понравилось?
– А волосы он лаком прилизывает и пользуется блеском для губ.
– Я думаю это гигиеническая помада, чтобы губы не трескались.
– Они обязательно треснут, если он продолжит указывать мне, где гадить моей собаке.
– Так, всё, мальчики идут гулять, а девочки готовить обед, – оттолкнула меня Сальма и ловко накинув на ноги теплые меховые тапочки, убежала на кухню.
В коридоре под дверью сидел песочного цвета лабрадор и монотонно стучал хвостом по полу. Он расстроенно жмурился, понуро клевал мокрым носом и скулил. Увидев своего хозяина, он в миг приободрился, радостно визжа и подпрыгивая.
– Идём гулять, мистер Понч, – сказал я и открыл дверь.
Пончик вылетел за дверь, в два прыжка преодолел террасу, перелетел с разбегу ступеньки и принялся носится по зеленому газону, подрывая лапами куски свежескошенной травы.
– Здравствуйте, мистер Ривз! – поздоровался Митч приподняв ковбойскую шляпу. – Погода сегодня чудесная!
Он сидел в кресле-качалке и аристократично попивал черный чай, оттопырив корявый мизинец.
– Приветствую! – бросил я. – Да, погода что надо.
Тем временем Пончик, закончив третий круг беготни и безудержного веселья, в миг посерьезнел, засуетился и немедленно принялся копать яму для своих собачьих дел. Поскребя лапами, он развернулся и, встав в позу креветки,
