class="p1">— Отменить эти учения! Немедленно отменить и вывести артиллерию из зоны поражения немецкой артиллерии, размещённой у границы. Вы хоть что-нибудь выполнили из директивы Генерального Штаба, направленной вам позавчера?
— Товарищ Сталин, штаб округа занимается разработкой планов по реализации указанной директивы.
— Значит, не сделано ничего. Значит, врёте и в этом. Соврали про два полка, обороняющих аэродром под Минском, хотя там был неполный батальон. Соврали про повреждённые самолёты: по моим данным повреждено только три. Но даже за эти три и один сожжённый вам придётся ответить. Это была уникальная техника наших союзников, а не врагов. И вы за это ответите. Как ответите за сбитые два самолёта и уничтоженные четыре танка. Сотрудники Витебского Управления НКВД нашли способ уладить ситуацию мирно, а вашими стараниями погибли тринадцать бойцов РККА и были ранено сорок восемь. При этом погибло пять и ранено восемнадцать, а не полк, наших союзников. До завтрашнего дня, когда прибудет новый командующий округом, у вас ещё есть время исправить некоторые ваши недоработки и ошибки. Иначе просто снятием с должности вы не отделаетесь.
Руки генерала армии дрожали, когда он опускал трубку на рычаги телефонного аппарата.
Прода от 26.12.22
Капитан Сергей Николаев, 19 июня 1941 г., 22:30, Дретуньский полигон.
И как после всего этого можно не поверить в то, что женское сердце — вещун? Ведь что-то чувствовала Стеша, расплакавшись, когда мы с ней завтракали накануне моего отъезда. А я обещал, что обязательно приеду к ней. Только разве кто-то мог подумать, что такое случится? Она ведь на этот момент даже ещё не родилась. А когда родится, мне уже будет почти сорок. Если доживу: через два дня война. Самая кровавая война в истории человечества. И здесь, в Белоруссии, раскроется одна из наиболее трагических её страниц.
Как там пелось в песне, как-то слышанной у друзей на магнитофоне?
Длинной-длинной серой ниткой
Стоптанных дорог
Штопаем ранения души.
А мне чем моё ранение души заштопать? Остаётся только работа. И пусть кто-то говорит, что работа дураков любит. Это говорят те, кто работу ненавидит, кто пытается жить по принципу «что бы ни делать, лишь бы ничего не делать». Разве можно советскому человеку, советскому офицеру на таких равняться? Ведь даже война — это на 90 % тяжкий труд, предшествующий коротким минутам боя. И старики-фронтовики говорили, и сам потом в Афганистане убедился в том, что чем больше пролить до боя пота, тем меньше во время него прольётся крови. Вот и буду работать до седьмого пота.
Другой бы, наверное, начал ворчать, услышав приказ немедленно демонтировать только-только установленное радиоуправление на танки, которые должны были быть уничтожены во время учений. Да только я понимаю, что сейчас любая, даже старая наша техника станет неоценимой помощью Красной Армии в отражении фашистского нашествия.
Почти 140 танков и самоходных установок — это по количеству бронетехники почти два штатных танковых полка 1941 года. Но каких! Ни для одного из них самая массовая немецкая противотанковая пушка калибром 37 мм вообще не представляет никакой опасности. Разве что, при прямом попадании в ствол. А танковые 50-мм и даже 75-мм «окурки» могут лишь сбить гусеницу. Тоже неприятно, особенно для самоходок, но не смертельно.
А самое главное — для всей этой бронетехники есть боеприпасы, в отличие от более современных образцов. Самая массовая из планировавшихся к расстрелу, СУ-100, использует снаряды для морских пушек. На первое время можно «ограбить» моряков, а потом и промышленность подключится к выпуску уже имеющихся снарядов. На СУ-152 и ИСУ-152 стоят танковые варианты имеющихся в войсках пушек МЛ-20. Т-34–85 и Т-44 стреляют снарядами существующего уже зенитного орудия. Совершенно устаревшие КВ-1 и КВ-2, найденные каким-то чудом, вообще из времён, где мы очутились. Красавцы Т-10 «кушают» заряды 122-мм пушки А-19. Причём, осколочно-фугасного снаряда любого из этих орудий (за исключением трёхдюймовок танка КВ) достаточно, чтобы превратить любой немецкий панцер в груду железа.
Проблем у несостоявшихся мишеней, конечно, много. У какой-то машины моторесурс двигателя почти выработан, у какой-то ствол прилично расстрелян, у других заметна деградация резиновых деталей ходовой части. Имеется некомплект в пулемётном вооружении и радиооборудовании. Благо, это дело поправимое: даже на полигонном складе многое можно отыскать.
На полигонном складе…
Увы, теперь полигон — «родная» моя часть. Мой полк остался где-то в будущем, и я с ребятами, прикомандированными к нему как раз для всей этой возни с «мишенями», нахожусь в распоряжении начальника полигона. Именно он, выполняя распоряжения маршала Огаркова, на время отсутствия министра обороны принявшего командование перенесёнными в прошлое войсками, отдал мне приказ готовить «старьё» к бою.
— Для начала составь мне список техники, в которой ты уверен, что она сможет пройти хотя бы километров четыреста и не развалится после того, как отстреляет боекомплект.
— Это я могу доложить прямо сейчас, товарищ полковник. Оба КВ-1 и единственный КВ-2 для этого не годятся. Их предел по дальности хода — километров пятьдесят. Четыре из одиннадцати Т-10 тоже нуждаются в переборке двигателей, но двести-триста километров пробега должны протянуть. Если их местные мосты выдержат.
— За мосты не беспокойся. Несколько мостоукладчиков и полностью укомплектованный понтонный парк уцелели, поэтому форсирование рек они обеспечат, если мосты слабенькие.
— Разрешите продолжить? После дооснащения пулемётами шесть машин будут полностью готовы к выполнению этой задачи, а оставшиеся требуют ремонта ходовой. Тридцатьчетвёрок на ходу и в нормальном состоянии двенадцать. В течение двух-трёх дней можно ввести в строй ещё пять. Остальные девять вряд ли пройдут такое расстояние. Оба Т-44 в боеспособном состоянии. Из шести Т-55 пять задачу выполнят, а у оставшегося надо менять гусеницы. Восемь Т-54 в хорошем состоянии, с десятью нужно повозиться. Причём, без гарантии, что не придётся заниматься каннибализмом, чтобы ввести в строй наименее пострадавшие от времени и эксплуатации. СУ-100… Двадцать фактически боеспособны, на остальных требуется ремонт различной сложности: от ремонта двигателей и орудий до замены элементов ходовой.
— Что значит «фактически»?
— Это значит, после замены кое-где триплексов и, на паре машин, настройки топливных насосов, они задачу выполнят. Часа три возни. СУ-152, ИСУ-152. На всех машинах износ стволов 60–90 %. У ИСУ-122 ситуация получше. Но на всех этих машинах заметна деградация резины на опорных катках, износ ведущих зубчатых колёс и резино-металлических шарниров траков. Годными для выполнения марша такой протяжённостью я бы посчитал семь машин: одна СУ-152, четыре ИСУ-152 и две ИСУ-122. А условно боеготовыми — ещё девять: три СУ-152, две ИСУ-152 и четыре ИСУ-122. Остальные — ремонтировать. Условно боеготовые — это те, которые пройдут километров сто-сто пятьдесят, не больше.
— Отлично! Просто отлично. Демонтируй это чёртово радиоуправление, меняй триплексы, подваривай и подкручивай всё, что требуется, но матчасть хотя бы для одного отдельного танково-самоходного батальона завтра к полудню должна быть
