не знаю, куда совать.
– Просто приложи здесь, – тычет пальцем в экранчик.
Приспособа свистнула, из неё вылез бумажный чек.
Я получила свою порцию белков-жирков.
– Вы не знаете, Рустам, где библиотечный техникум?
Задирает брови:
– Библиотечный? Нет, не знаю. Погугли.
Хорошо ему говорить. Где? Ни компа, ни телефона у меня нет. Вздыхаю:
– Телефон в унитаз уронила. Сдох. Вы не поможете?
Вытаскивает из кармана самсунг.
– Библиотечный? – переспрашивает.
Киваю:
– Ага.
Толстые пальцы ласкают экран – смартфон пощелкивает.
– Нашёл. Покровская, восемь.
– А это где?
Он сует мне под нос экран с картой. Синяя гусеница показывает маршрут, упираясь одним концом в магазинчик, другим куда-то.
– Видишь? Три остановки на десятом автобусе. Поняла?
– Поняла. Спасибо, Рустам.
Пойти домой поесть? Или сразу поехать? Уже три часа. Могу успеть. А бутер я и на ходу сжую.
Знаете, на что мне этот техникум сдался? Догадались уже, наверно. Машку найти. Она-то и школу закончила, и в техникум поступила, еще в клинике мне говорила. Спрашиваю, чего библиотечный-то, это ж самый отстой. Она по ЕГЭ хороший балл получила, и в институт могла. «Нет, – отвечает, – на институт пять, а то и шесть лет тратить некогда. Деньги надо зарабатывать. А в библиотечном есть спецуха – мастер-программист, на неё, между прочим, только после одиннадцатого класса берут, не хухры-мухры. Программистов сейчас везде с руками рвут, всё ж на компах держится, весь мир. Так что я знаю, что делаю». Африка – девица башковитая, я по соображалке всегда ей уступала. Вот с ней такая крипота, как со мной, приключиться не могла. Я уверена.
И вот я сижу на остановке, жую кусок булки с колбасой, и надеюсь, что уже сегодня обниму свою подруженцию закадычную. А с неба несмело сыплет первый снег, холодный и чистый. Засыпает потихонечку серый асфальт. И от его пушистой чистоты становится радостно. Пусть укроет город, спрячет грязь. Пусть укроет мое прошлое. И начну я жизнь с чистого, белого, как снег, листа.
***
Я увидела её ещё из автобуса. Стою в дверях, смотрю через стекло – стайка девчонок и пацанов из ворот на улицу выпорхнула. И Машка. Её и со спины признать не трудно, шапку никогда не носит, кудри во все стороны, и снежком слегка припорошены. Еле дождалась, пока автобус затормозит, выскочила и бегом за ними.
– Машка! – ору. – Машка!
Она обернулась. Я пакетом с батоном над головой верчу:
– Это я, Ленка!
Она как подпрыгнет на месте, как завопит:
– Йу-ху! – клич боевой.
Своим что-то сказала и ко мне бегом, руки раскинув. Заграбастала меня, закружила. Слиплись мы, как две пельмешки. Тискает меня Машка, а у самой слезы брызгами:
– Ленка, мы ж тебя почти похоронили. А ты… А мы… А Броненосец…
И я чую – сейчас зареву, в носу щекочет, глаза жжёт. Шепчу, уткнувшись в тучку её волос:
– Живая я, живая…
Потом я ей всю свою опупею рассказала. Мы ко мне пошли. Не на улице же, не в общагу же к ней. Машка по квартире прошлась: «Ух ты, шикарно устроилась, подруга». Шикарно-то шикарно, а ни документов у меня нет, ни телефона. С чего жизу начинать, не представляю.
– Дак чего ты, – Машка в кресло уселась с чашкой чая, – иди к директрисе. Она тебе и документы отдаст, и в школу устроит. Заканчивать же надо. Она, знаешь, как ты пропала, всю полицию на уши поставила. Искали, опрашивали всех. Этого твоего мудилу тоже расспрашивали. Он ещё в детдом приходил.
– Кто приходил? Олег? – я аж похолодела. – Зачем?
– Ну как же. Переживал очень. Ну в смысле, вид делал. Убедительно, кстати. С Броненосцем разговаривал, со мной.
– А с тобой о чём? – представлять, что кукольник сидел рядом с Машкой, участливо расспрашивал её о нашей дружбе, может за руку брал сочувственно, было противно.
– Да не о чём вроде. Так. Знаешь, он, наверно, хотел знать, чего там следаки нарыли, не тянется ли к нему ниточка. Я так думаю.
Пораскинув мозгами, я решила, что, пожалуй, в детдом не пойду. Там он меня сразу сцапает. Броненосец сболтнет, или он кого-нибудь следить поставит, и меня вычислят. Я дома останусь. Черт с ней, со школой. Деньги у меня есть, фонд там какой-то на карточку переводит. Проживу.
– Переезжай, – говорю, – ко мне. Тут места сколько хочешь. Я в родительской спальне буду жить, а ты хоть в моей, хоть в гостевой.
– Ну не знаю, – Машка жевала последний бутер, – место в общаге пропадет. Давай, я лучше буду у тебя ночевать. Иногда. Хошь, сегодня останусь. Только не проспать бы завтра.
Потом подруга повела меня покупать телефон. Ясное дело, на неё симку оформили. Нашли банкомат, посмотрели сколько денег у меня на карточке. По нашим понятиям, было дофига. Жизнь засверкала новогодней гирляндой. Мы прошлись по магазинам, купили какие-то тряпки мне и пижаму с тапками для Машки, ну чтоб ей было во что переодеться у меня. Совершили набег на универсам и с пакетами, полными вкусняшек, вернулись домой.
Это был самый прекрасный вечер в моей жизни за последние сколько(?) – шесть(?) семь(?) месяцев. Сколько бы ни прошло с момента, как я села к лихому джигиту в машину, а всё же кошмар закончился.
Следующие вечера, да и дни с утрами до кучи, тоже были прекрасны. Я спала, сколько хотела, читала книги, валяясь в большой родительской, а теперь моей собственной кровати, смотрела киношки по планшету. Да, купила себе окно в мир побольше, чем мобильник. Вообще, первые две недели я с упоением ходила по магазинам. Особенно по шмоточным. Не столько покупала, сколько рассматривала, примеряла. Нет я не просто натягивала на себя очередные джинсики, платья или блузочки. Стоя в узкой кабинке, вертясь перед зеркалом, я примеряла новую жизнь.
А снег, разогнавшись, падал и падал каждый день, прятал несовершенства города под плотной чистой пеленой. И город становился новым, незнакомым, сказочным. Я осваивала его, заходила в маленькие кафешки, садилась у стойки и разговаривала с девушкой или парнем, с тем, кто готовил мне вкуснейший капучино. Бродила по торговому центру, удивляясь размаху пустого, искрящегося светом пространства. Терялась между завешанными шубами стойками, как в пушистом лесу. Выныривала оттуда, чтобы тут же пропасть в парфюмерном отделе среди девчачьих сокровищ, всех этих блестящих баночек, тюбиков, карандашиков, кисточек, теней, туши, румян. Возвращаясь домой, я обязательно заходила в петит узбек. Мой ритуал.
«Как ваши дела, Рустам?» – этот вопрос, как ключик, открывал нашу беседу. Он рассказывал о том, что были гости, и жена приготовила сказочный плов, с настоящим кунжутным маслом,
