товары?
— Я ни о чем таком…
— Думаешь, я не знаю, что творится на моей улице, пёсик?
— Нет, я вовсе…
— Я все знаю, можешь мне поверить. Этот хитрый, пронырливый пилюльный хлыщ только прикидывается законопослушным аптекарем, но уж мне лучше многих известно, что у него на уме. Эта его лживая любезность может обмануть только наивных идиотов.
По тону констебля Джеймс понял, что тот испытывает к Лемюэлю едва ли не ненависть. И дело здесь заключалось явно не в склочности и дурном характере Тромпера. Тут было что-то личное.
Джеймс решил вступиться за кузена:
— Но Лемюэль ведь делает доброе дело — помогает людям.
— Помогает, скажешь тоже! Скорее он их травит и забирает за это их денежки. Я бы давно отправил его в собачник Дома-с-синей-крышей, если бы не испытывал глубокое почтение к мадам Клопп и милой Хелен. Он ведь рассказал тебе о болезни мисс Клопп?
— Вы говорите о миссис Лемони?
Констебль поморщился.
— Это его постыдная тайна, он изо всех сил скрывает ее от посетителей аптеки и соседей, но ты не мог не слышать криков — и, следовательно, у тебя должны были появиться вопросы. Что он тебе сказал?
Джеймс неуверенно ответил:
— Лемюэль сказал, что миссис Лемони страдает от неизлечимой болезни. Ночью к ней приходил доктор…
От этих слов лицо констебля Тромпера побагровело.
— Доктор Доу из переулка Трокар, — произнес он с презрением. — Мерзкий тип. Как только он впервые появился на моей улице, я кое-что о нем разузнал. Когда-то он работал в Больнице Странных Болезней, но его оттуда выперли со скандалом. Поговаривают, он сделал что-то отвратное. Доктора из городской лечебницы в целом — редкостные мрази, им нельзя доверять, но этому в особенности: самый мрачный тип в Саквояжне… ты его видел, пёсик? Он же похож на летучую мышь, которая вылетела с какого-то чердака, — расхаживает тут и там со своим черным саквояжем, носит скальпели, режет людей… Я бы ни за что не подпустил этого хмыря к Хелен…
Джеймс отметил, как мягко, с плохо прикрытой нежностью констебль называет имя миссис Лемони. Было очевидно, что именно жена аптекаря является причиной ненависти констебля к Лемюэлю.
И все же, учитывая, что Джеймс слышал ночью на третьем этаже, он не мог не согласиться с мистером Тромпером. У него до сих пор в ушах стояли жуткий треск электриситетного щупа и перепуганный до смерти голос Хелен Лемони.
— У меня были мурашки от этого доктора, когда он приходил ночью, — признался Джеймс. — И мне кажется, что он только мучает миссис Лемони. Я слышал, как она молила Лемюэля не подпускать к ней доктора Доу. Неужели то, что он применяет к бедной миссис Лемони, действительно необходимо? Но с другой стороны он ведь доктор — ему лучше знать, так?
Констебль глянул на Джеймса, как на свой обед перед тем, как отправить его в рот.
— Я хорошо разбираюсь в людях, пёсик, — сказал он, — и что-то мне подсказывает, что ты, вроде бы, неплохой парень… несмотря на то, что приезжий. Наивный, но неплохой. В тебе нет этой гнили, как в местных, но гниль Саквояжни заразна. Ты и оглянуться не успеешь, как станешь таким же, как и прочие здесь: крысой в костюме и котелке.
Джеймс пораженно раскрыл рот. В словах констебля прозвучало то, что от этого злыдня было трудно ожидать, — отеческая забота. Ну, или что-то на нее очень похожее.
Тромпер продолжал:
— Я бы на твоем месте взял свой чемодан и убрался бы поскорее из этой аптеки.
— Что? Почему?
— Это дурное место, пёсик, а сам Лемони — из этих… — Констебль щелкнул себя по шлему сбоку, видимо, подразумевая «сумасшедших». — Его отец был безумцем, по которому плачет смирительная рубашка. До нас с братом на этой улице констеблем служил наш батюшка: он много чего рассказывал о Лазарусе Лемони. А его сынок недалеко от него ушел. Никто не знает, что может взбрести ему в голову. В один миг он будет казаться очень приятным джентльменом, а в другой…
— Вы намекаете, что Лемюэль может сделать мне… что-то плохое?
Тромпер подбоченился.
— Полиция не намекает, — он кивнул на люк клоаки, — но что-то мне подсказывает, что… гм… неприятность с этой крышкой для тебя не последняя.
Констебль кашлянул в кулак, поправил шлем и, поджав губы, вновь нацепил на себя вид неприязненного представителя закона.
— Мне пора заканчивать обход и возвращаться к тумбе, а то Тедди выпьет весь чай и схарчит все коврижки — он от них без ума. — Мистер Тромпер пристально изучил комбинезон Джеймса и, отметив отсутствие на нем карманов, с досадой щелкнул языком. — Чаевые для полиции за оказанное спасение заберу позже. С тебя должок, пёсик.
Констебль бросил еще один хмурый взгляд на дверь аптеки, развернулся и пошагал к выходу из переулка. Вскоре его здоровенная фигура полностью исчезла в тумане, звук тяжелых шагов стих.
Джеймс остался один, но ненадолго. Дверь распахнулась, и на пороге появился Лемюэль.
Кузен выглядел раздосадованным.
— Почему так долго?! — тут же набросился он на Джеймса с упреками. — Сколько можно возиться в клоаке? Я ждал вас еще полчаса назад!
Джеймс гневно ткнул пальцем в люк.
— Я бы пришел раньше, Лемюэль, но меня заперли там!
Лемюэль несколько раз быстро моргнул — видимо, он решил, что Джеймс шутит.
— Что? Заперли?
— Кто-то опустил крышку и задвинул засов! Кажется, это была мадам Клопп!
Лемюэль покачал головой.
— Мадам Клопп еще не покидала свою комнату — ей сегодня нездоровится: мигрень и отхаркивание зеленой слизи — побочный эффект от пилюль для хорошего настроения. Она не смогла бы вас запереть, даже если бы захотела.
— Тогда кто это был?
Лемюэль пожал плечами.
— Здесь много дурных людей — аптека ведь находится в двух шагах от канала. К слову, поблизости вечно ошивается уличный музыкант Шляппс. Он известный шутник. Вы не слышали звуки гармошки? — Джеймс покачал головой, и Лемюэль добавил: — Но если вы говорите, что вас заперли, то как вам удалось выбраться?
Джеймс пристально поглядел на кузена, следя за его реакцией:
— Меня выпустили. Констебль Тромпер совершал обход и услышал мои крики.
Как и ожидалось, от упоминания констебля Лемюэль изменился в лице. Он побледнел, в его глазах появился легко читаемый испуг.
— Как удачно, что он был поблизости, — сказал Лемюэль, явно считая, что появление Тромпера ничего общего с удачей не имеет. — Я рад, что с вами все в порядке, Джеймс.
— Мне показалось, что этот констебль вас недолюбливает.
— Мистер Тромпер всех недолюбливает.
— Он сказал, что не доверяет доктору Доу — что
