и мягко рассыпались по божественной шее. Самую макушку окружал венок из всевозможных пестрых цветов, а посредине, надо лбом, круглая пластинка, словно зеркало, излучала яркий свет. Слева и справа круг завершали тянущиеся вверх змеи, и золотые хлебные колосья. Многоцветная, из тонкого виссона ткань ее наряда, то сверкала белизной, то, как шафран, становилась золотисто-желтой, то пылала, как алая роза. Но больше всего поражал черный плащ, отливавший темным блеском. Обвиваясь вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римская тога, он свешивался густыми складками, обшитыми по краю бахромой.
Вдоль каймы и по всей поверхности плаща, здесь и там, мерцали вытканные звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была нашита сплошная гирлянда из цветов и плодов. В руках жрица держала предметы. В правой – жезл, с цветком лотоса на конце. С левой руки свисала золотая чаша в виде лодочки. На ручке чаши, с лицевой стороны, высоко поднимала голову змея с непомерно вздутой шеей.
Исчезли глубокие морщины и уродливые бородавки. Ее лицо, спокойное и чистое сияло благородством, прожившей жизнь женщины и знающей себе цену.
Жрица поклонилась девушке и вновь произнесла:
– Благословен этот храм! Отныне здесь ступила божественная нога Великой Матери. Ра обнимает тебя, царица женщин, его любимая дочь.
Глава 12
Хор-Аха был расстроен. Отец назначил командиром войска своего двоюродного брата по матери. Конечно, Собк был очень опытным полководцем, но где тогда, скажите на милость богов, ему, будущему правителю Египта набраться воинского опыта, если не в этом походе.
Молодому царевичу исполнилось уже девятнадцать лет, а он еще не возглавил ни одного набега в земли Уауат, населенного варварами, но богатого золотом, черной древесиной и благовониями края. Многие из его предков царей, в эти годы уже правили царством, объединяли верхние септы, а его отец, покорил последний из них, Та-сети, что лежит от первых порогов до каменоломен Хену.
Теперь, Нармер повернул свой взор на Нижний Египет, чьи цари измельчали и выродились, а их сердца размякли и стали не больше, чем у мыши, что грызет на полях ячмень.
Но армии нужно золото, много золота, а так же много рабов, чтобы возделывали поля, пока египетские воины завоевывают новые земли. Поэтому, отец собирает поход в Нубию, землю, где золото валяется почти под ногами.
Последние корабли достраивались на верфях Чени. Как только богиня Сатет известит о разливе Нила, а народ встретит Прекрасный праздник долины, они встанут под паруса. Предстоит великий поход! А своего сына Нармер назначил лишь кормчим на главном судне! Его, Хор-Аха, наследника и будущего правителя!
Это расстраивало царевича, ведь он так надеялся на должность хотя бы помощника командира. Слова отца вспыхивали в сознании огненными сполохами: «покажешь себя львом среди воинов, станешь их братом и богом».
Конечно, где-то отец прав, – думал царевич. – Но разве он, Хор-Аха не показал себя лучшим атлетом? С самого детства, получив свой первый схенти, он не съедал завтрака, пока не пробегал десять тысяч локтей и не переплывал несколько раз Нил. Его юношеский локон давно принесен в жертву на алтарь Имен-Ра, а стрела, пущенная его рукой с боевой колесницы пробивает медный щит. Так почему он все еще кормчий?
С этими мыслями молодой человек вошел под своды древнего храма. Он сразу направился к алтарю и преклонил колени перед статуей Ра.
Здесь было тихо, лишь ритм его сердца нарушал благословенную тишину. Хор-Аха воздел руки в молитве:
– Святой Ра! – зашептал царевич. – Управитель Солнца! Единственный Святейший управитель неба! Мой голос воспевает славу Ра, нашему Царю! Отец на небосклоне, ты сияешь ярко. О, святой Ра, дающий свет, помоги мне найти ее!
Нет, не должность просить пришел сюда, в этот храм, царевич, не за тем, чтобы великий Ра открыл сердце отца и вложил в него чаяния сына. Хор-Аха не сомневался, что рано или поздно заслужит доверия фараона, как бы тот не был придирчив и строг. Юное сердце, томимое любовью, взывало сейчас к царю богов, что с высоты небес мог разглядеть ту единственную, занявшую, с недавних пор, все его мысли.
Как он не сомневался в своей уверенности, что разыщет девушку непременно, так теперь страдал, от невозможности видеть ее. Люди царевича перерыли весь Абджу, заглянули, чуть ли не в каждый дом, но найти прекрасную Евдокию так и не смогли. Никто не знал о такой девушке, с синими, словно сама божественная Нут, глазами.
Влюбленный Хор-Аха страдал, и ругал себя за самонадеянность. «Ну почему я тогда не расспросил ее, кто она! – ругал себя царевич. – Как и где теперь искать ту, что предназначена ему волей богов?».
– Тети! – голос матери прервал уединенную молитву. Лишь она всегда обращалась к нему этим личным именем, данным при рождении. Царевич поднялся с колен и протянул руки, спешащей навстречу жрице. Они обнялись.
– Мне передали, что ты срочно желаешь видеть меня, сын? – женщина с любовью погладила его по щеке.
– Он собирает поход в Нубию, – Хор-Аха посмотрел прямо в глаза матери. – Меня назначил кормчим.
– Понятно, – женщина слегка нахмурила брови. – Ты хотел большего?
– Разве я еще не готов? – в его голосе зазвучал вызов.
– Я не сомневаюсь в твоей доблести, мой лучезарный отпрыск! – воскликнула женщина. – Но эта должность почетная, ведь первым кормчим был сиятельный Ра! И сейчас, днем, по небесному Нилу проплывает его ладья, – женщина указала рукой на оконный проем, залитый солнечным светом. – К тому же, истинный твой отец Гор, владетель небес, воплощение света и победного сияния. Как можешь ты, его сын, быть неготовым к свершениям в пользу процветания священной земли Та-Кемет! Скоро придет час, и ты воссияешь на троне, подобно отцу своему Гору!
– Но фараон еще крепок, мама! – царевич отвел взгляд и обратил свой взор на умиротворенное лицо статуи Ра. – Он мог бы назначить меня наместником в одной из провинций.
– Зачем тебе это? – женщина вновь, с любовью, погладила его по щеке. – Поверь, твое время очень близко. Ты будешь фараоном, как предначертано, по рождению. Пойдем, – она взяла его за руку. – Тебе нужно отдохнуть.
Вскоре, они расположились в тени виноградной беседки.
– Выпей, – мать протянула сыну серебряный кубок. – Это гранатовое вино. Оно охладит твой пыл и успокоит мысли.
Минуту эти двое молчали, думая каждый о своем. Наконец, первая супруга фараона Нармера, а ныне урет-хенеретет, верховная жрица храма Амаунет-Ра, продолжила разговор с любимым сыном:
– Мне кажется, твои чресла напряжены.
