Книга Баламут 4 - Василий Горъ

Глаза близняшек загорелись настолько сумасшедшим предвкушением, что Язва с Бестией рассмеялись, а Хельга, наоборот, напряглась:

— Девчат, играть в такие игры без волчьего скока, крыльев леса и опыта работы в команде — самое настоящее самоубийство!

— Мы понимаем. И не сойдем с того места, на которое вы нас поставите… — твердо пообещала Катя. А ее сестричка задала очень интересный вопрос:

— Ра-ат, я понимаю, что уже конец зимы, этому медведю, вроде как, пора просыпаться, а нам хочется буйного веселья, но не думаю, что ему будет легко найти себе пропитание после того, как мы оставим его в покое.

— Мы его подкармливали с середины ноября по середину декабря, а к тренировкам припахивали всего дважды… — заявила Бестия. — Так что он нам должен!

— О, черт!!! — внезапно выдохнула Язва, оказалась в фокусе пяти взглядов и объяснилась: — Мы забыли взять с собой Марину! Представляете ее реакцию на фразу типа: «А мы только что играли в лапту с мутировавшим медведем⁈»

— Убьет. И игроков, и наблюдателей. Потом реанимирует и убьет снова! — авторитетно заявил я, потом вспомнил о матушке, быстренько придумал, как вызвать первую из «мира звезд», а вторую — из Небесного Замка, и потянулся к комму: — Значит, так: эту часть веселья откладываем эдак на полчаса. И убиваем время легким перекусом…

* * *

…Матушка, Степановна, Язва, Бестия и Хельга издевались над бедным зверем порядка пятидесяти минут, доводя его до белого каления увесистыми подзатыльниками, подставляясь под атаки лапами, зубами или магией и уходя из-под них в самый последний момент. Ну, а я прикрывал близняшек, Авьен и Юмми, прячущихся под активированными «Хамелеонами», посмеивался над восторженными или испуганными охами зрительниц, любовался счастливыми лицами веселящихся участниц этого «безумия» и пытался предсказать его наиболее вероятные последствия.

Увы, в этот раз мне не хватило фантазии: когда зверски замученный Топтыгин вымотался до состояния нестояния, обессиленно рухнул в хорошо утоптанный снег неподалеку от центра рукотворной «арены» и перестал реагировать даже на щелчки по носу, Степановна предложила «бездельницам» устроить фотосессию, а Язва, придравшаяся к состоянию шерсти хозяина леса после зимней спячки, предложила его сначала причесать!

Следующие полчаса я то ухохатывался, то терял дар речи от всего того, что видел: дамочки, потерявшие остатки совести и забывшие о сострадании, сначала превратили грозного хищника во что-то вроде плюшевой игрушки, а затем заставили позировать в самых непотребных позах! При этом за любое «хамство» наказывали убийственными зуботычинами, а за «содействие», наоборот, радовали всевозможными вкусняшками. Так что в какой-то момент напрочь деморализованное животное поняло «намеки» и позволило творить с собой все, что угодно — стоически терпело «всадниц» на загривке, послушно открывало пасть, чтобы продемонстрировать зубки, как только к морде нежно прижималась чья-нибудь щечка, «музыкально» рычало, осторожно накрывало когтистой лапой очередную «добычу» и даже не пыталось содрать игривый розовый бант, повязанный на шее кем-то из расшалившихся женщин. И не прогадало — сделав пару сотен фотографий и отсняв десяток постановочных роликов, компания оторв торжественно вручила «Лучшей Модели Багряной Зоны» пять здоровенных кусков сырого мяса, извлеченных вроде как из колец с пространственными карманами, и пообещала как-нибудь навестить. Потом матушка посмотрела на темнеющее небо, метнулась ко мне, попробовала на прочность ребра, сжав в костедробительных объятиях, назвала самым лучшим сыном во Вселенной и потребовала продолжения банкета. Слава богу, не на одном из «наших» озер, а на бортике бассейна.

Я молча повел рукой, предлагая рассаживаться по снегоходам, пережил три жарких поцелуя-обещания в губы и четыре вежливых в щеку, недоуменно посмотрел на «злобную бабку», почему-то обделившую меня благодарностью, и услышал ее грозный рык:

— Юмми, рули сама, а я хочу как следует затискать вот этого мелкого красавчика!

«Ее девочка» дисциплинированно оседлала и завела их снегоход, а Катя и Женей, считавшие Маришку одной из женщин моего батюшки, напряглись. Что, конечно же, не прошло мимо внимания Шаховой, и эта любительница пошутить устроила сцену ревности:

— Тискай своего Игорька, лахудра!

— Кто лахудра, я⁈ — возмутилась Степановна и ринулась в бой. А через мгновение, попавшись на красивейший бросок, рухнув в сугроб и оказавшись в удушающем захвате Язвы, перешла на вкрадчивый шепот: — Ладно, лахудра — так лахудра. Но… млеющая от желания прокатиться до Замка за спиной Баламутища. Может, как-нибудь договоримся?

Бестия, Хельга и обе шеллемки жизнерадостно расхохотались, а мама, пожалев обалдевших близняшек, «объяснила» суть происходящего:

— Маришка непоседа, каких поискать. Игоря любит трепетно, страстно и беззаветно, но бесится из-за его постоянной занятости, поэтому отрывается в компании Ратибора и его баб, к которой прикипела еще в день знакомства. Так что этот цирк — норма. Вернее, жалкое подобие того, что они вытворяют под настроение.

— Классные у вас отношения! — восхищенно выдохнула одна из сестер. А вторая сестричка сочла необходимым уточнить:

— В смысле, у всех: даже грызня — и та веселая…

— Так и есть! — кивнула моя родительница, заметила, что Степановна с Шаховой уже на ногах, и повелительным жестом отправила близняшек к их снегоходам. Я задвинул куда подальше мысль о том, что сестрички не хотят возвращаться в Великий Новгород, отпальцевал Язве с Бестией просьбу замкнуть ордер, дождался, пока «злобная бабка» запрыгнет ко мне за спину и обнимет за талию, плавно тронулся с места и услышал еле слышный шепот пассажирки:

— Кстати, о продолжении веселья: часа два тому назад дроны Небесного Замка засекли в двенадцати километрах от берега два кораблика с Вольного Архипелага. Петрович, бездельничавший в дежурке, «заглянул» в каждый, убедился, что это пираты, а не торговцы, и вынес этих ублюдков в одно рыло: сначала превентивно продырявил днища их лоханкам через «Око», а затем помог утонуть магам-водникам и слишком хорошим пловцам!

— Бессовестный! — хохотнул я, заметил, что колонна сформировалась, и крутанул ручку акселератора.

— Вот-вот! — обиженно поддакнула Маришка и посерьезнела: — По словам Игната, пираты плыли к нам. Вероятнее всего, выяснять, куда делись четыре парусника, которые мы утопили на прошлой неделе. Так вот, не знаю, как тебе, а мне кажется, что такие беспокойные соседи нам не нужны…

…Возможность вернуться к обсуждению беспокойных соседей рода на Эдноре появилась только поздно вечером, когда близняшки, умотавшиеся до умопомрачения тяжелой тренировкой, экстремальными развлечениями в тайге и сумасшедшим «отдыхом» в бассейне, начали отключаться на ходу и были отправлены на боковую, вроде как слабая половина нашего рода, привычная и не к таким нагрузкам, захотела хватануть еще немного адреналина, а «злобная бабка», вспомнив о плохом поведении пиратов, предложила наведаться к ним в гости.

— В гости поедет только боевое крыло… — заявил я, намеренно выделив интонацией нужную часть фразы, как-то пережил шквал возмущения и… был поддержан Маришкой, почувствовавшей, что я не шучу, и захотевшей понять логику такого решения:

— Ша, девки! Дайте мелкому высказаться!!!

Мои объяснения, конечно же, не понравились, но были признаны более чем логичными, так что матушка обиженно выпятила нижнюю губу, обозвала меня занудой, построила «девок», пролетевших мимо «поездки в гости», и утащила «дегустировать вино». А я открыл «зеркало» к «Мамонту», загнал в него напарниц, прошел следом и дал команду переодеваться по-боевому.

Эта троица попросила подождать буквально четверть часа и свалила в нашу гардеробную. Вернулась через двенадцать, построилась в одну шеренгу, развернула плечи и уставилась на меня смеющимися глазами. Я прогулялся вдоль строя, недовольно оглядел три комплекта прелестей, пытавшихся разорвать разноцветные футболки с принтами в виде смешных детских рожиц, обошел Хельгу, замершую на левом фланге, мазнул хмурым взглядом по красивейшим попкам, обтянутым летними брючками, и по ярким, но удобным кроссовкам, представил реакцию Степановны и матушки на такой внешний вид «боевого крыла», собирающегося вроде как в рейд, и расстроено вздохнул:

— Убьют. И будут правы…

— Поэтому валим прямо сейчас! — хихикнула Язва. — А ты переоденешься уже на Эдноре.

— А-а-а, сгорел сарай — гори и хата! — воскликнул я, взлетел на броню БМСН, проскользнул в десантный отсек и, потянувшись к перстню, услышал мурлыканье Долгорукой:

— Ра-а-ат, милый, надень, пожалуйста, красную футболку со шнуровкой на груди, кожаные штаны и ботинки, выбранные Ларисой…

— А еще РПС-ку под тесаки, солнечные очки и перчатки с обрезанными