Но это самое недоразумение и принимает решение за нас обоих.
Когда Лиза пытается передать мне его в руки, он тут же начинает так безутешно и так громко выть, что я только вздыхаю и виновато смотрю на девушку.
— Боюсь, с таким музыкальным сопровождением меня прогонят из вашего двора.
— Ох, Ваше Высочество, как я тебе сочувствую. И тоже очень за нее переживаю, — шепчет девушка в тонкое собачье ухо. — Пойдем уже все вместе, что вы… то есть ты будешь тут на холоде ждать.
— Да я могу и в машине посидеть, — пожимаю я плечами.
— Придумал тоже. Пойдем, пока буду собираться, чаю попьешь.
В ее квартире пахнет божественно. Я серьезно. В иной доме заходишь, словно в офис попал. Сплошь запахи модных и не очень освежителей, пластика и парфюма хозяйки, от количества которого на оной глаза слезятся. А тут уютный аромат настоящего Дома. Того самого, который “милый, милый дом”.
— Разувайте… вайся, мой руки и проходи на кухню. Дубленку можно повесить здесь, там полно плечиков, — кивает хозяйка на небольшой шкаф-купе, встроенный в нишу. — Я сейчас Принца раздену только и приду.
На небольшой кухне, так же, как и в ванной, идеальный порядок. Даже ни единой грязной кружки в раковине нет. И в ванной не сохнет наспех наброшенное на сушилку белье, и зеркало чистое, без единой капельки на нем, и полотенце для рук висит явно свежее. Как будто она только что все прибрала. Но я точно знаю, что она вернулась домой после целого дня учебы. Такая чистюля? Или живет не одна и ей помогают?
— Чай или кофе?
— Ох, не кофе точно. Я его сегодня более чем достаточно выпил на работе.
— Что, опять после ночной?
— Нет, Евгений Борисович вернулся, так что у меня теперь ночные смены пореже. Просто вечером так залип на одной книге, что очнулся только ближе к трем ночи, вот и не выспался.
— Зеленый, черный, травяной? — перебирает Лиза баночки в верхнем шкафчике, а я любуюсь светлыми завитками волос, выбившихся из растрепавшейся косы и наверняка щекочущих ее шейку. Любуюсь и немного завидую им. Боюсь, если бы я вот так прикоснулся сейчас к этому нежному местечку, мне бы…
— Егор? Так какой чай?
“К черту чай. Можно я тебя поцелую?”
Но вслух приходится говорить совсем другое.
— Э-э-э, а давай травяной.
Она достает высокую стеклянную банку, открывает крышку, берет в руки хрупкий и очень ненадежный на первый взгляд стеклянный заварочный чайник, ополаскивает его кипятком, затем аккуратно всыпает в него несколько щепоток самого настоящего травяного сбора и заваривает. И по кухне немедленно распространяется тонкий аромат такого желанного и такого далекого сейчас лета.
— Мои тетя и дядя живут в частном секторе, — аккуратно вращая чайник по часовой стрелке, с задумчивой улыбкой говорит она. — Так дядя сразу сказал, что никаких “огурьев и помидорьев” в своем саду разводить не позволит. Вот тетя и выращивает всякие лечебные травки. И красиво, и полезно. И чай из них невероятно ароматный всегда.
— А что ж дядя против огурьев и помидорьев имеет, что так строго?
— Он просто тетю бережет. Не хочет, чтобы она на огороде целыми днями надрывалась. Она у нас такая деятельная натура, что посадить десять кустиков помидор — не ее вариант. Она сразу замахнется на двести или триста. И это может быть только один сорт.
— Масштабно мыслит твоя тетя, — улыбаюсь в ответ.
— Это да. Ой, прости, я такая нерадивая хозяйка, — вдруг спохватывается Лиза и кидается к духовке. — У меня же шарлотка есть. Я ее утром на скорую руку испекла. Хотите… то есть хочешь?
Мама, я больше ничего не буду проверять и оценивать. Я уже все оценил.
— А что, есть шанс, что голодный мужчина после работы откажется от шарлотки? — весело изумляюсь я и, не удержавшись, облизываюсь в предвкушении.
— Тогда не дам!
А вот это неожиданно.
Как это не дашь? Мне теперь не дать просто нельзя!
— Тогда сперва поешь. Только давай я все поставлю разогреваться. У меня суп с фрикадельками и чахохбили. Вчерашние, правда, я в воскресенье готовлю себе сразу на всю неделю. Пойдет?
Да просто промчится, не заметишь. Ай да Гаечка, ай да спасительница!
“Надо брать, — голосом Шамани мурлыкает кто-то в моей голове. — Пока никто шустрый такое сокровище не пригреб.”
“Я ему пригребу. Пригребалки укорочу. Острым хирургическим скальпелем”, — мысленно отвечаю я.
— Лиза, а выходи за меня замуж?
Она замирает и как-то вся… словно замораживается.
“Ой, дура-а-ак, — рассерженно шипит Шамани в моей голове. — Ты же ей, похоже, сорвал ту самую едва зажившую корочку!”
Лиза молча достает обещанное изобилие из холодильника, раскладывает по тарелкам и ставит мудреной горкой в микроволновку. Включает ее, все так же молча расстилает передо мной на кухонном столе белоснежную салфетку, достает столовые приборы, наливает в красивую чайную пару благоухающий напиток, очень аккуратно разворачивает так, чтобы было удобно взять чашку правой рукой, и тихо произносит:
— У меня уже есть, вернее, был муж. Очень хороший, кстати. Умный, добрый, справедливый и благородный. Но как-то так получилось, что я оказалась недостаточно хороша для него. Я не то чтобы жалуюсь. Я даже не злюсь на него и ни в чем не обвиняю ни его, ни его вторую жену. Они очень славные. Оба. Да-да, я искренне говорю. Так бывает. Просто… — она с беспомощной улыбкой пожимает плечами, — просто я… мне…
— Лиза, милая, прости, если обидел, я идиот иногда такой бываю, — путаясь в словах, пытаюсь что-то сказать, но она прерывает меня.
— Егор, вы тоже извините, но можно я лучше пойду собираться? Сможете достать ужин из микроволновки сами?
“Плохой знак, Егор. Оч-ч-чень, оч-ч-чень плохой. Она снова перешла на вы”, — шипит рассерженной кошкой кто-то в голове.
Девушка выскакивает из кухни, и я так и остаюсь сидеть за столом дурак дураком. Микроволновка звякает, а у меня уже нет ни аппетита, ни желания вкусно поужинать добротной домашней едой. Хочется вылить себе за шиворот тарелку обжигающего супа и надеть на голову чахохбили.
“Фиас-с-ско, братан. Полный и безоговорочный капец-ц-ц”.
Э нет, Шамани.
Согласен. Трындец, конечно, грандиозный. Но мы с ним еще поборемся. И с ним, и с ее воспоминаниями о “добром” и “благородном” придурке, упустившем такое сокровище из рук.
А готовит она, между прочим, офигенски. Не хуже моей мамы, на минуточку. Я это еще по тому пирогу, якобы от Анфисы Гавриловны, понял. Но вот теперь… Теперь хрен кто или что заставит меня отступиться от такого редкого чуда, как моя Лиза.
Да. Моя.
Она пока не знает об этом или думает, что я глупо пошутил. И, возможно, злится на меня за то, что сделал ей больно.
