мою самую старую подругу, и целую ее в макушку.
– Я знаю, дорогая, я знаю.
– Я тоже хочу такую, – говорит Фиона. – В том же месте.
– И я.
Мы говорим это в основном, чтобы поддержать ее, но Лили, озорно улыбаясь, уже тянется к своей сумке.
– У меня все с собой. Иглы и чернила, я имею в виду. Нужны только перчатки и дезинфицирующее средство.
– Ух ты! – глаза Фионы расширяются. – Погодите.
Она исчезает и возвращается с ковбойской рубахой, которой прикрывает резиновые перчатки и санитайзер.
– Мама занята обедом. Она не скоро поднимется.
Мы в восторге от нового приключения, как бы опасного, но не настолько смертельно опасного, как мы привыкли. Наш поступок как бы вписывается в схему обычного подросткового бунтарства. Всякий раз, как мы делаем вид, что ведем себя как типичные подростки, возникает впечатление какой-то театральности. Как будто мы разыгрываем спектакль про подростков.
Лили моет руки, надевает перчатки и начинает царапать нашу кожу иглами, пропитанными чернилами. Это не очень больно. Похоже на то, как будто острым ногтем сильно царапают кожу. Некомфортно, но не так уж больно.
Потом мы выстраиваемся в ряд, демонстрируя друг другу наши глуповато улыбающиеся друг другу наколки
:D
– Если бы мы были настоящими ведьмами, мы бы вытатуировали себе пентаграммы, – говорю я Фионе.
– Или символы Таро. Жезлы. Кубки.
– Но нет, какие-то дурацкие смайлики.
Увидев свою татуировку в зеркале гардероба, Фиона снова закатывается от смеха.
– Обожаю эти дурацкие смайлики!
Несмотря на все тревоги, я понимаю, что это отличное начало школьных каникул.
8
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ВЕЧЕРИНКА ПРОХОДИТ В ДОМЕ Холли Макшейн, очень красивой девочки, которая живет по соседству со мной, но с которой мы почти никогда не разговаривали. Может, я делала для нее расклад в феврале – точно не помню. Если и делала, то, наверное, расклад был благоприятным, а потому незапоминающимся. Мне кажется, что я даже помню карты, которые тогда вынимала перед ней из колоды: много младших кубков – туз, двойки, тройки – может, даже Солнце из старших арканов в придачу. В общем, сплошные дружба, романтика и позитив.
Холли открывает дверь и не сразу узнает Лили.
– Ого, какая прическа! – хлопает она в ладоши. – Мне очень нравится. А мама не была против?
– Я ее не спрашивала, – отвечает Лили своим обычным спокойным голосом, но в данном контексте это прозвучало довольно вызывающе и даже круто.
– Ого, – говорит Холли, искренне впечатленная. – Ну, проходите. Привет, Фиона! Как дела?
Она берет Фиону за руку, и та легко снова вживается в роль, которую долго играла до нашего с ней знакомства: роль девочки, которая всем нравится. Которая, на мой взгляд, отличается от роли «популярной девочки». Популярная девочка – это каста. А «нравиться» нужно всем каждый день. Такая девочка задает вопросы, много улыбается, часто шутит, не переступая границ безопасного. Я даже восхищаюсь тем, как у Фионы это получается. Жаль, что я так не умею.
– Погодите-ка, – говорит Фи, глядя на свой телефон. – Пропущенные звонки с какого-то странного номера.
– От кого? – спрашиваю я.
И тут ее телефон снова звонит.
– Алло? – отвечает Фиона, а потом хмурится. – Извините, я вас не слышу. Минутку, я сейчас…
Фиона смотрит на Холли, которая показывает на лестницу в комнату, где она может ответить на звонок. Фи исчезает, а у меня остается смутное чувство тревоги, ощущение того, что этот звонок связан с чем-то плохим.
– Все на улице или в уголке для бесед, – Холли указывает на диваны.
– В уголке… для бесед, – повторяет Лили.
– Можете оставить свои напитки на столе или в холодильнике, – говорит она, махнув рукой в сторону кухни.
На столе стоят бутылки водки, банки «Булмерса» и бутылка «Южного комфорта», похожие на ожидающих приглашения на танец девушек. Среди них несколько банок алкогольных коктейлей, хотя я удивляюсь, увидев их, ведь считается, что алкококтейли – это, типа, «для четырнадцатилеток», а следовательно, ниже нашего достоинства. Весь стол похож на святилище, где от нас с Лили ждут подношений.
Я достаю из сумки бутылку «Малибу», которую Джо согласилась купить для меня, потому что «от нее и блоха не опьянеет», и наливаю себе стакан с колой и льдом. Лили ничего не принесла. Наверное, мне следовало бы предупредить ее, но я так давно не бывала на домашних вечеринках, что забыла некоторые правила. Я не очень хорошо в них разбиралась, даже когда ходила на вечеринки.
Долго в покое нас не оставляют. Со стороны «уголка для бесед» раздаются возгласы:
– Мэйв! Лили!
Это кричит Бекки Фогарти, еще одна девушка, слишком красивая, чтобы я осмелилась с ней заговорить первой. Она сидит в компании Холли, ее парня и друзей. Среди них я узнаю парня из класса Ро. Должно быть, он сейчас учится в колледже. Мы проходим и садимся.
– Это Фионн, – представляет Холли своего парня, поглаживая его по спине. – А это Дес, Марк и Финтан. Это Мэйв и…
– Так это ты та самая «заводила»? – смеется Дес, цитируя газетную заметку.
– Да, мы все видели, – кивает Холли. – Дурацкая статья. Как будто кто-то боится этих колдовских штучек. Понятно же, что это просто лажа. И никто из нас с газетчиками не говорил.
– Конечно, – говорит Бекки. – Я бы не стала давать интервью для бесплатной газеты.
Я даже не уверена, что это шутка.
– Мой отец занимается недвижимостью, – говорит Фионн, – и по его оценкам это здание можно продать за три-четыре миллиона. Легко.
Из сада в гостиную заходят несколько девушек; от них пахнет дымом и холодом.
– Четыре миллиона чего? – спрашивает кто-то.
– Евро, – отвечает Холли. – Что бы ты с ними сделала?
– Я бы купила остров, – тут же отвечает Бекки. – На Карибах.
– Не думаю, что четырех миллионов хватит для острова, – говорит Марк. – Даже на архипелаг не хватит.
Марк – это один из более терпимых парней, которые крутились вокруг Нив и Мишель, когда я была в их группе. Ребята называли его «Шреком» – довольно несправедливо, на мой взгляд.
– Ну, тогда хороший дом на Карибах, – говорит Бекки. – И конечно, часть отдала бы на благотворительность.
– Сколько?
– Тысяч десять? – задумчиво предполагает она.
– Всего десять штук? Из четырех миллионов?
Формально в этом разговоре нет ничего плохого, но он одновременно скучный и немного оскорбительный. В конце концов, это не выигрыш в лотерею. Да и сумма взята с потолка. При этом обсуждаемый дом принадлежал женщине, которую все мы знали по крайней мере с тринадцати лет и которая теперь мертва.
– А Лорна здесь? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
– Лорна МакКеон?
Пришедшие с перекура девочки расселись по спинкам диванов и прислонились
