требует еще.
— Хватит уже «выкать»… надоело, — проворчал парень, падая на подушку. — Как тебя зовут вообще?
«О, не прошло и года, как ему захотелось узнать мое имя».
— А это имеет значение? — рискнула спросить, пользуясь его состоянием нестояния.
— Ну… нет… — безразлично ответил садюга и вздохнул. — Будешь тогда Эдилтрудис… или еще как-нибудь, если не хочешь признаваться.
— Хорошо, Дункан, — бросила в отместку.
«Дункан» прищурился и привстал на локти. Простынь сдвинулась, открывая обзор на его подкаченный пресс и разноцветные тату с изображением птиц.
— Еще скажи, что не знаешь, как меня зовут, дорогуша.
— Понятия не имею, — притворилась дурочкой, глядя прямо в его малахитовые глаза. — Ты ведь так и не представился.
Он ухмыльнулся, откинул простынь и поднялся.
— Я и не обязан представляться. Ты прекрасно знаешь, что меня зовут Оззи. Плохо врешь, милая.
— Это всего лишь псевдоним.
Парень удивленно изогнул бровь и хмыкнул, потирая лоб.
— А ты не так глупа, Эдилтрудис, но мое настоящее имя — это тайна, покрытая мраком. Если хочешь его узнать — пожалуйста, — он раскрыл руки и пошел в ванную, чертыхаясь и что-то мыча о вреде спиртного.
Поэтому с того дня у нас была своеобразная игра в имена, только одному она приносила наслаждение, а другой — нет.
— Доброе утро, Чарита.
— Принеси пожрать, Хенритте.
— Хочу кофе, Фелисити.
— Ты слишком громко убираешь, Табата.
— Эта еда уже остыла, Секуойя.
Довести до белого каления и нервного тика, ему было как два пальца об асфальт. Я-то думала, что мне повезло, когда устроилась в «Crosby». Манхэттен. Один из лучших отелей. «Бесплатный сыр только в мышеловке, Лив». Жизнь снова подсунула мне испытание в виде бирюзового мудака по имени Оззи. Она будто хотела сказать: «Если тебе нужны хорошие деньги, ты должна терпеть. Или посылай все к чертовой матери, увольняйся и устраивайся официанткой в какую-нибудь забегаловку». Что я выбрала? Тут и угадывать не надо.
***
Я как всегда прибывала в ужасном настроении, смахивая пыль пипидастром (это щетка такая разноцветная, но пипидастр звучит круче). Хотя, почему оно должно быть у меня хорошим, если я прислуживаю моральному уроду? Я уже забыла, когда в последний раз нормально улыбалась, смеялась, а не скалилась. В его присутствии у меня начиналась аллергия и головная боль.
Даже сейчас я убирала и думала, как буду пытать своего мучителя. «Например, можно подпалить его бирюзовые патлы. Или отрезать причиндалы во сне и выкинуть из окна фанаткам в качестве сувенира. Порадую бедняг, которые днюют и ночуют сутками возле отеля».
Я натирала до блеска гранитную поверхность в ванной и обсыпала разными ругательствами садюгу.
— Как же он бесит… и его бирюзовая мочалка на башке… и глаза эти дурацкие мутного зеленого оттенка… а еще, он отхлёбывает кофе, как конь и жует, будто корова… и громко слушает «музыку» своих побратимов демонов, которую и музыкой сложно назвать, вызывающую мигрень и желание заткнуть чем-то уши… вечно все раскидывает по номеру, ржет, как лось… и голос у него грубый, пропитый и прокуренный… наркоман долбанный…
— Чего молишься там? Или проклинаешь меня, Пруденс? — услышала за спиной противный голос садюги и от неожиданности подпрыгнула, больно ударяясь головой о гранитную поверхность.
Я злобно уставилась на парня, потирая ушибленное место, на котором скоро вырастит шишка. «Крашенный бабник» опирался плечом о дверную раму и насмешливо смотрел на меня. Хищный взгляд нефритовых глаз заскользил по моему телу, замирая на груди. На губах парня заиграла широкая улыбка от уха до уха, а зрачки заблестели.
— Так хочешь меня, Пруденс, что даже пуговицы не выдерживают и отрываются?
«Что он несет?» Я недоверчиво опустила глаза на блузку и громко выругалась, слыша его гортанный смех. Что за подстава?! Пуговица действительно оторвалась и пропала в неизвестном направлении, а грудь была на виду, и на нее без зазрения совести (она у него отсутствовала) пялился этот бирюзовый баран.
— Единственное, что я хочу — это задушить тебя, кретин!
Я скрестила руки, впечатывая яростный взгляд в садюгу, который открыто веселился, получая кайф от ситуации.
— Не забывайся, дорогуша, я клиент и в любой момент могу сказать твоему непосредственному начальству о плохом поведении работника.
«ЧМО БОЛОТНОЕ!», — заорала я внутри, а снаружи только сжала рассерженно губы.
— У тебя аппетитная грудь, которую грех прятать под балахоном этим.
Его небрежный тон заставил вспыхнуть, хотя я старалась не подавать вида, что слова задели меня. «Просто он опытный ловелас, который знает, что сказать, чтобы девушка растаяла и превратилась в лужицу. Ты же не мороженое, Лив, не будь дурой».
— Но мы эту ситуацию сейчас же исправим, — щелкнул пальцами бирюзовый олигофрен. — У меня появилась отличная идея.
«Сомневаюсь, что эта идея отличная и вообще мне понравится».
— Недавно я прочитал, что в Азии очень распространены косплей-кафе или мейд-кафе.
«Чего? При чем тут Азия? Что он уже задумал?»
— Девушки переодеваются в горничных и обслуживают клиента, словно он их господин, — продолжал садюга, в то время как мои глаза становились больше. — Они встречают посетителей со словами «добро пожаловать домой, господин».
«Может, мне послышалось? Он же шутит?» Оззи достал из-за спины пакет и кинул мне, кивая. «Не шутит».
— Хочу тоже так. Просыпаться и слышать «доброе утро, мой господин» или «как пожелаете, мой господин», «спокойной ночи, мой господин», «приятных снов, мой господин», — говорил он тоненьким девчачьим голосом.
— А это видел? — показала средний палец. Пусть увольняют. Не собираюсь терять свое достоинство и гордость из-за такого самовлюбленного мудака. Поиграть в господина ему вздумалось! А на хрен он не хочет пойти надолго, а лучше навсегда?!
Парень слащаво улыбнулся и качнул головой.
— Зря ты так. Если наденешь этот наряд, буду платить штуку в день.
Я оперлась о стену и фыркнула. «Да ему лечиться надо».
— Думаешь, можно все купить за деньги?
— Конечно, — хмыкнул он, будто это само собой разумеющееся. — Я купил тебя еще в первую встречу, твою помощь, если ты не забыла. Так что, да, Пруденс, все можно купить.
Я тяжело вздохнула, опуская взгляд на блестящий пол. «Да, купил, но в тот момент я в них нуждалась. Мне нечем было платить за аренду квартиры, а братья сидели без еды, зато благодаря тем деньгам я их накормила. Засовывала бы я свою гордость в задницу и терпела бы его несносный характер, убирала бы в отеле обгаженные номера, если бы все было в моей жизни прекрасно? Не у всех она беззаботная, и иногда приходится терпеть унижения. Не все рождаются с «серебряной ложкой во рту», живут в роскоши и не думают, за что купить
