потом поднимает голову и приближается ко мне вплотную. На губах и подбородке я вижу алые пятна, но не чувствую ничего, кроме желания податься вперед. Наши губы соприкасаются, облизываю ее кожу, металлический вкус крови не кажется мне новым, глаза закрыты. Я целую мою Незнакомку, вжимаюсь в нее сильнее, прикусываю нижнюю губу до крови, рукой хватаю за талию и тяну к себе. Она хватает меня за горло и сдавливает так, что дыхание застревает, разум мутится, но из-за этого голубоглазый образ только отчетливее. Не желаю останавливаться ни на секунду, но Светка вдруг отстраняется, а я непроизвольно делаю глубокий судорожный вдох.
— Это, — она мнется и почему-то прячет взгляд, — это…очень круто.
— Мы повторим? — стараюсь спросить равнодушно, но иллюзорная надежда проступает в голосе, хотя, возможно, Светка и не заметит.
Теперь уже она улыбается широко и смотрит мне в глаза. Затем ногтями впивается в щеку до боли, но я сам хочу этого, а потому не шевелюсь, позволяя ей оцарапать кожу.
— Повторим. Но завтра, — властным голосом отвечает Светка и резко поднимается на ноги.
Она уходит, а я еще долго сижу на земле, то закрываю глаза, то рассматриваю свои раны.
Потом тоже выбираюсь из лабиринта, временами сворачивая не туда и упираясь в тупик. Я бреду в хостел. На входе игнорирую ошеломленный взгляд девушки-администратора. Наверное, я весь в крови. Забираю ключ и прячусь от мира в номере. Наконец расслабляюсь, принимаю ванну, лежу долго, а пар от горячей воды клубится по комнате. Сначала раны щиплет, но я привыкаю, а затем и вовсе перестаю чувствовать боль.
Около девяти вечера падаю на кровать и успеваю кое-как укрыться одеялом, прежде чем мое сознание проваливается в сон.
Седьмой день.
Просыпаюсь рано утром выспавшийся, но дико голодный. Вспоминаю, что вчера ничего не ел, только пил воду весь день. Предплечья тянет, подхожу к зеркалу в ванной и вижу отметины ногтей на щеке, касаюсь их, отчего кожа чуть ноет, давлю сильнее, достигая жжения, прикрываю глаза и улыбаюсь.
Смотрю на экран телефона.
10:00
Принимаю быстро душ, одеваюсь и покидаю хостел. На улице ярко светит солнце, отражаясь от мокрого асфальта. По небу неспешно плавают толстые пушистые облака, и я предполагаю, что до моего пробуждения шел дождь. Рассматриваю тротуарную плитку и стараюсь не наступать на стыки, потом бросаю это дело и иду дальше.
В небольшом кафе заказываю пасту с морепродуктами, хотя терпеть их не могу, и большую кружку кофе. Рюкзак стоит рядом, я вожу пальцем по стеклянному столу, оставляя жирные разводы. Рисую сердечко, потом стираю и выше пишу «незнакомка». Щурюсь, когда смотрю сквозь окно на прохожих, которые спешат по своим делам. Интересно, о чем они думают? Хотят ли они свободы? Знают ли про матрицу? А может, кто-то прямо сейчас испытывает дежавю?
Ем с жадностью, почти не жую, вкус у кальмаров не такой уж и противный, а вот креветки мерзкие, и их откладываю на край широкой тарелки. Потом цежу кофе, он обжигает язык и десна, но оставляет приятное горькое послевкусие. Почему отец его не любил? Я ведь никогда и не спрашивал.
Наблюдаю за посетителями и параллельно думаю, что делать дальше. Могу вернуться домой и жить с пьющей матерью. К тому же, Олег, скорее всего, тоже будет приходить часто, а может, и вовсе поселится с ней. Можно попробовать уехать в другой город, например, к тетке. Хотя видел ее лет десять назад, и не факт, что она примет меня. Решаю, что все же вернусь домой, для начала заряжу телефон, а то остается меньше десяти процентов, разведаю обстановку, а там уже разберусь на месте. Оплачиваю счет и неспешно выхожу из кафе, но тут же торможу и замираю на месте.
Мне навстречу идут Виктор и Белый. Они точно меня видят, Виктор машет рукой. Понимаю, что бежать некуда, враги слишком близко, решаю вернуться в кафе, но слишком поздно. Белый двумя шагами достигает меня и хватает за край куртки. Тащит в сторону, за кафе. Я иду сам и готовлюсь драться. Не собираюсь больше подставлять щеки или как там в библии предлагают. Мы идем дальше, проходим несколько дворов. Все это время никто не произносит ни слова. Вижу впереди гаражи и понимаю, что они ведут меня туда.
— Что вы от меня хотите? — спрашиваю громко, к удивлению голос не дрожит, хотя страх все еще клубится где-то внутри.
Белый толкает меня вперед, когда оказываемся спрятанными от чужих глаз.
— Да ничего не хотим, — тянет Виктор и усмехается.
Я выпрямляюсь, поправляю волосы, но они вновь падают на лоб.
— Ты мусор, — Белый плюет мне под ноги и глупо ржет.
Я не выдерживаю и прыскаю со смеху. Незнакомка писала, как смеялась, а мать злилась еще больше. Что ж, пора меняться. Не могу стать лучше, значит, стану намного хуже.
— Страх потерял? — продолжает наступать бугай.
— И не находил, — отвечаю дерзко и снова смеюсь.
Внезапно понимаю, что не боюсь ударов, не страшусь боли, ведь она приносит мне удовольствие.
Белый бросается ко мне и замахивается, чтобы ударить, но я отскакиваю в сторону, и он промахивается.
— Ванек, остынь пока, — говорить Виктор, — давно тебя не видно, Андрюх.
— Соскучился? — я натягиваю рюкзак на одно плечо и разминаю шею.
— Ты изменился, — он снова улыбается, — но все еще такой же прыщавый сопляк.
Я смотрю ему в глаза, не отрываясь, и не обращаю внимание на Белого. Хотя краем глаза стараюсь следить за его движениями, чтобы успеть снова отскочить.
— А ты своему отцу сможешь такое сказать? — задаю вопрос, который готовил для него уже несколько дней.
Улыбка тут же спадает с лица Виктора, он вытягивается и резко напрягается.
— Чего несешь? — его голос предательски срывается, а я ликую внутри.
— Тебе к психологу нужно походить, полечиться, бери пример с Белого, — продолжаю уже смелее, — мой-то отец хоть просто умер, а твой тебя бьет, кстати…
Приглядываюсь и замечаю, что у него из-под шарфа выглядывает синяк, тут же продолжаю, пользуясь их замешательством.
— Кстати, а вон и синяк на шее, неужели он не смог тебя придушить? Или решил просто припугнуть? Наверно, второе, — я делаю шаг в сторону и опираюсь о холодную стенку гаража.
— Я тебя убью, — шипит Виктор, — нет, я испорчу твою жизнь. Ты будешь молить о смерти.
Я сглатываю от подкатившего страха, но стискиваю зубы, не давая волю эмоциям.
— Все же остается неясно, почему вы до меня домахались? — мне действительно это интересно, и я в очередной раз пытаюсь добиться
