— Эй, Камила, ты в город? — робко улыбаясь, проговорила Нелли.
— Да, Нел, как и всегда, что тебе нужно? — холодно ответила девушка, тем не менее остановившись и внимательно взглянув в глаза соседке по комнате.
— Я просто… — Нелли запнулась, — хотела попросить тебя купить мне кое-что, у меня голова опять болит, и сил никаких нет терпеть. Она посмотрела на Камилу уставшими и больными глаза.
— Хорошо, напиши название отвара, я куплю! — нехотя согласилась девушка.
Нелли протянула ей дрожащей рукой маленький клочок бумаги с названием лекарства, Камила молча взяла его и направилась к выходу.
— Спасибо, — тихо послышалось за спиной.
С некоторых пор Нелли стала единственным человеком в приюте, которого Камила иногда к себе подпускала и даже могла откликнуться на вот такие вот просьбы. А началось это два года назад, когда Камила еще не была официанткой и не пела по выходным в своем трактирчике.
В те времена она уходила засветло, а возвращалась затемно, изнуренная тяжелой работой, так как ради денег она часто брала по две смены. Однажды Лика решила подшутить по поводу того, куда пропадает девушка: Камила ведь не стремилась рассказать всем о своей профессии, а домыслы на этот счет были самые разнообразные. Так вот эта наглая сволочь поливала ее грязью, брезгливо морщила нос, стянула с кровати постельное белье, швырнув его на пол, и заявила, что не желает спать в одной комнате с дешевой подстилкой — это был как раз один из вариантов предположительной профессии.
Камила валилась с ног от усталости и была не в настроении лезть в бой, обычную же человеческую речь Лика понимала плохо и угроз не воспринимала всерьез. Вконец оборзев, она решила вытолкать ее из собственной комнаты. Трусливая и всегда молчаливая в компании этой «королевы» Нелли вдруг вскочила с кровати и принялась оттаскивать Лику.
«Да что ты знаешь, злая стерва, — прокричала она. — Посмотри лучше на себя: у тебя пальцев рук и ног не хватит, чтобы пересчитать всех упырей, с которыми ты наставляла рога своему Максу!».
И Лика, и Камила застыли в немом шоке, округлив глаза и уставившись на взбесившуюся Нелли.
И когда разъяренная Лика уже было собралась порвать в клочья свою зарвавшуюся шестерку, Камила тоже вышла из ступора, собрала волю в кулак и врезала по лицу своей обидчице так, что пальцы заломило от боли, а несчастная жертва с визгом схватилась за нос и осела на пол.
«Тронете ее — пожалеете!» — прожигая взглядом еще двух представительниц свиты Лики, прошипела девушка.
«А ты, — она перевела не более грозный взгляд на теперь уже испуганную и притихшую Нелли, — не смей лезть больше в мои разборки!»
«Я просто хотела…», — начала мямлить в свое оправдание девушка.
«Знаю я, что ты хотела!» — прорычала Камила и принялась приводить в порядок свою постель, не обращая внимания на хнычущую Лику и проклятия, которыми ее осыпала пострадавшая.
«Да он уроет тебя, тварь!» — донеслась до ее ушей угроза.
«Кто? Твой Мишка? Очнись, дорогуша! Он боится меня!» — усмехнулась девушка. «Все, нет здесь больше твоего грозного Макса: я даже слышала в городе, что его схватили и судить будут за разбой и воровство!» — доверительно сообщила ей Камила.
Макс покинул стены приюта, как только ему исполнилось двадцать два, а новый парень Лики, Михей, был высоким блондином со смазливым почти детским личиком и совершенно покладистым нравом. Лика сама играла им, как котенком, и уж никак не наоборот.
Больше ее в тот вечер не трогали: девочки увели скулящую подругу в уборную, чтобы смыть кровь, и оставили Камилу в покое. Переодевшись в ночную сорочку, она нырнула под одеяло, чтобы вытянуть уставшие конечности, расслабиться и немного забыться в блаженной неге.
«Подумать только, эта соплячка решила вступиться за меня — зачем ей это?» — недоумевала про себя девушка.
Нелли сама частенько пропадала в городе и являлась всегда подвыпившей, уставшей, растрепанной. Все знали, что она торгует своим телом, и иногда даже пользовались слабостью девчонки. Камила видела, когда это все началось: сначала по глупости и со злости из-за несчастной, неразделенной любви, закончившейся предательством.
Нел тогда еще была симпатичным подростком. В тот день она впервые сбежала, впервые напилась и впервые… Камиле даже думать об этом было противно, а потом девчонку словно затянуло в эту черную мерзкую бездну. Теперь она уже не могла это остановить и тупо смирилась, даже не сопротивляясь тому, что происходит вокруг, заливая боль и разочарование дешевым вином.
Камиле не было ее жаль: она всегда была уверена в том, что каждый человек — хозяин своей судьбы. Но после странной попытки Нелли заступиться и защитить девочку-изгоя она взяла ее под свою защиту. Нет, она не могла с ней сдружиться в принципе, так как не понимала ее и часто глушила в себе отвращение к девчонке, но она могла отгородить ее от этой грязи и дать, тем самым, второй шанс.
Как ни странно это помогло. Нелли все поняла: она не навязывалась и была безмолвно благодарна. А после ухода из приюта совершеннолетней компашки Макса, Камиле больше некого было бояться, она могла стать лидером, но предпочитала остаться немым изгоем, изредка вставляющим свое резкое словечко в защиту слабой дурехи.
Последнее время с Нел что-то творилось: она похудела, стала хандрить, появился мерзкий кашель и головные боли. Камила была уверена, что это все отголоски ее разгульного прошлого, и лишь грустно хмыкала, когда та просила ее купить что-нибудь обезболивающее, иногда она давала ей деньги, но чаще Камила покупала на свои — опять же из-за непонятной жалости.
«Любовь… Нет ничего хуже этой гадости: стоит только какой-нибудь дуре поверить, поддаться… и он начинает убивать ее медленно и мучительно, а иногда и с позором, чтобы побольнее и поэффектнее», — подумала девушка, глядя в спину удаляющейся соседки по комнате.
Камила уверенной, летящей походкой поспешила на теперь уже полюбившуюся работу, чтобы успеть к местному травнику. «Моя первая любовь — работа!» — улыбаясь солнцу, подумала девушка.
Первые полтора года дались тяжело, она вкалывала по полной: отмывала полы, посуду, выносила мусор и протирала пыль на всех поверхностях, постоянно перерабатывая, чтобы потом припрятать в укромном местечке в старых руинах на окраине города свое сокровище. В приют она с деньгами возвращаться не рисковала и приносила туда только мелочь, потерять которую было не так страшно.
Все это время она, как и всегда, не заводила ни с кем в коллективе дружбы, так было и привычно, и спокойно. Упрямец Глен, которого не менее упрямая девушка продолжала называть Эрни, не прекращал попытки сблизиться с ней. Осознав, что с Камилой сила его внеземного обаяния не действует, он стал набиваться в друзья и часто получал тумаков за излишнюю назойливость и выслушивал нелицеприятные речи в свой адрес о себе, своей родне, своей распутной жизни с щедрыми пожеланиями счастливого пути по самым различным адресам: что-что, а словарный запас у детей из приюта был богатый.
