называют это колдовством.
Напуса протянула руку, с ее пальцев сорвалась маленькая молния, ударившая в стопку дров в очаге. Огонь быстро охватил растопку, весело пожирая сухие щепки. Становилось все интереснее, я смотрел на женщину, пытаясь понять, почему она приняла меня за какого-то Кохана. Напуса взмахнула рукой, гася огонь.
— Мы не знали об этом, иногда, у женщин получались странные вещи, и тогда, «дех-ни» объявляли нас колдуньями, заживо сжигая. Ты научил нас контролировать свет сирда, прятать его от людей и жить с ними. Это и есть культ Ушоли, — закончила Напуса, облизывая сухие губы.
— Напуса, почему ты решила, что именно я и есть Кохан?
— Ты знаешь слово!
— Ты про слово «спасибо»? Так это простая благодарность, так говорят, — запнулся, раздумывая, стоит ли сказать, что я из другого мира, но Напуса меня опередила:
— Ты из другого мира, ты пришел в сирдах с молнией и с молнией ушел обратно. Но мы, служители культа, помним твои слова.
— Какие слова?
Напуса на секунду наморщила лоб и продекламировала нараспев:
Мой друг, если сюда ты попал,
Остерегайся перегиба.
Я до тебя здесь побывал,
Ключ ко всему — слово «спасибо».
Четверостишие продекламированное на русском языке в этом странном полумистическом мире казалось голосом с Родины. Неизвестный русский человек, теперь в этом нет сомнений, побывал здесь и сумел оставить подсказку для того, кто попадет в этот мир после него. Даже Напуса поняла, что смысл слов мне ясен, это было так очевидно, по моим щекам сбежала слезинка. Слова сказанные на моем родном языке вселили в меня надежду. Некто был здесь и, вероятно, вернулся обратно, иначе как понимать слова Напусы: «ушел с молнией».
Почти два часа прошли в расспросах: меня интересовало все, что связано с культом Ушоли. Тщательно анализируя слова женщины, я искал подсказку к последующим действиям. Но никакого намека на инструкции не обнаружил, возможно, за прошедшее время служители культа что-то забыли или просто исключили. Хотя стихотворение было прочитано очень четко. Сама Напуса стих считала молитвой, женщины ку-дары, ставшие жрицами Ушоли, передавали его из поколения в поколение. Все равно есть что-то ускользнувшее от моего внимания, я почти физически ощущал, что не хватает одного паззла, чтобы вся картина сложилась целиком.
— Есть поручение Кохана, которое следует чтить и исполнять всем жрицам Ушоли, — голос Напусы вернул меня в действительность, вырвав из размышлений. — Мы должны улучшать свое умение хранить свет Сирда, чтобы в день, когда Кохан решит, могли использовать это умение.
— А что это за день?
— Это можешь знать только ты, но мы уже почти перестали верить, что ты вернешься, но ты вернулся, великий Кохан, — женщина упала на колени, молитвенно сложив руки перед собой.
— Встань, Напуса, обойдемся без этих реверансов, — помог подняться женщине, — и что нам теперь делать? Я ничего не помню. — Раз меня принимают за легенду Сирдаха, буду играть его роль, пока не разберусь.
— Я должна сообщить всем остальным, что ты вернулся. Дальше, мы будем ждать, пока ты не призовешь нас и не скажешь, что мы должны делать.
— Напуса, дай мне подумать. Я тебя правильно понял, что кроме жриц Ушоли, никто не умеет хранить и использовать свет сирда? — Если в моем подчинении будут женщины владеющие магией, захватить весь Сирдах плевое дело. Но Напуса развеяла мои наполеоновские замыслы:
— Сирдарий и каста «сен-ар» умеют пользоваться тьмой Азрума, они очень сильны. Еще когда моя бабка моей прабабки была молодой, то рассказывала, что пять жриц Ушоли попробовали захватить дочь Сирдария, но все оказались мертвы, как только напали на нее.
— Их убили телохранители дочери Сирдария? — Задавая вопрос, я уже знал, что причина в другом
— Нет, сама дочь Сирдария оказалась колдуньей, наши жрицы взорвались, словно свет сирда сжег их изнутри. Тогда жрицы Ушоли узнали, что есть каста «сен-ар», которой подвластна тьма Азрума. И даже свет сирда оказался слабее этой тьмы. Но мы будем стараться, теперь, когда ты вернулся, наше существование стало важным, — поспешила заверить меня женщина, неверно истолковав мое молчание.
— Напуса, можешь сообщить остальным жрицам, что я вернулся. Но все должно быть, как и раньше: вы никому не должны показывать своего умения. И каждый день стараться лучше управляться со светом сирда, пока я не решу, что настал тот самый день.
Женщина опустилась на землю в позе индийского йога собирающегося медитировать. Ее лицо окаменело, а фигура застыла, даже грудь не вздымалась, хотя она явно еще жива. Мне требовалось подумать, что делать дальше. Если следовать путем, которым прошел Кохан, я должен стать «ихи-ри». Принадлежность к этой касте развязывает руки, открывает многие двери. А что дальше? Идти вверх по кастовой лестнице, пока не стану Сирдарием? Интуиция подсказывала, что не для этого мой предшественник просил женщин скрывать свои умения. Зная бунтарскую русскую натуру, мог предположить, что речь, скорее, шла о революции. Любая революция нуждается в ресурсах, и прежде всего в человеческих. Сколько у меня боевых жриц, на каком уровне их возможности? А сколько «ихи-ри», «лан-ги» и «сен-аров» выступят против меня? Если дочь Сирдария смогла уничтожить сразу пять жриц, то мне нужно иметь десятикратное преимущество, чтобы добиться успеха. И какую роль в этом должны играть кварки? Ведь не просто так их делают глухими, уверен, что не только угроза бегства заставляет «дех-ни» принимать превентивные меры. Здесь есть еще что-то, до чего мой предшественник не докопался, или не посчитал это существенным. С первой минуты моего попадания в этот мир все вертится вокруг кварков. Совпадение? Не думаю!
Напуса начала подавать признаки жизни: ее кожа порозовела, появилось дыхание. Медленно, словно скидывая с себя неимоверный груз, женщина поднялась. Даже по ее лицу было понятно, что услышу от нее не самые лучшие известия.
— Кохан, у меня плохие вести, — она сглотнула, из уголка правого глаза сиротливо показалась слеза. — На мой зов ответило только пять жриц.
— А сколько их было раньше?
— Больше, чем всех «дех-ни» в Даре-Ач, — вторая слезинка сбежала по левой щеке.
— Что случилось, почему они все пропали?
— У Сирдария появился новый друг, он чует жриц даже на расстоянии. Его зовут Легвау, он слепой, но именно по его указе выявили почти всех жриц и сожгли. Остальные напуганы, прячутся в самых отдаленных поселениях. Десять отборных воинов из касты «лан-ги»
