другой.
Наконец, отряд регулярных войск из афганцев выступил из крепости, был окружен и уничтожен русскими. Остальные же глупцы, засыпали ворота крепости земляным валом, отрезали себе путь к спасению, открыли путь к гибели и оказались в осаде. Вскоре русские достигли крепостных стен, обстреляли крепость из пушек и ружей и снесли через полчаса часть стены. Человек сто ворвались в крепость, стали убивать каждого встречного и погнали газиев к городским воротам, которые накануне были засыпаны ими самими. А те бежали, спасаясь от врагов, нагнув головы к спинам бегущих впереди, и зады у всех были выставлены как горбы у горбатых. Вдогонку за толпой из двух или трех тысяч газиев с выставленными задами бежало трое-четверо русских солдат, которые стреляли из ружей по задам. Каждая пуля пронзала зады шести газиев и остывала в мягких частях седьмого. Они падали, не смея оглянуться назад и полагая, что их преследует тысяча русских, отправлялись в ад вместе со своим дерьмом, слыша отовсюду громкие крики: «О неверные! Убивайте грешников!»
Небольшое число беглецов поднялось на городскую стену; оттуда они спрыгнули вниз, поранив себе руки и ноги; с трудом добрались до Самарканда и рассказали об этих ужасных событиях, которые стали притчей во языцех и вошли в поговорку.
Когда русские захватили Джизак, то эмир не счел возможным оставаться в Самарканде и отправился в Бухару; ученые улемы и на этот раз объявили всеобщий призыв, и на этот раз в Самарканде собрались толпы мулл и простолюдинов, которые не имели ни малейшего представления о происходящем. Шерали, оставленный эмиром главноначальствующим в Самарканде, велел убивать этих добровольцев, мотивируя свой приказ тем, что из-за их подстрекательств и раздоров случилось столько бедствий и кровопролитий и что пока не будут казнены муллы, народ не успокоится. «Священная война состоит в том, — закончил он свой приказ, — чтобы убить суннитов,[43] если мы хотим обрести покой»...
Воины намазали печать кровью невинных мусульман и приставили к незаконному приказу. Испытав жестокость Шерали, народ Самарканда вместе со всеми прибывшими муллами и студентами медресе вступил в сражение с гарнизоном города, и кровь полилась целыми ручьями. Вести об этом доходили время от времени до неверных, а они говорили:
«Сколько бы их не погибло, это на пользу нам».
Однако, некоторые военачальники, возглавлявшие бухарский арьергард, вступили в переговоры, и мир был восстановлен.
Тогда жители обратились к военачальникам гарнизона в Самарканде. Смута была усмирена, и произошло примирение.
Никто не укажет, чтобы когда-либо, в какой-либо стране света были беспорядки, подобные этим! Странно то, что если кому-либо приходило на ум разумное разрешение вопроса, то он не мог никого убедить в том. Ведь удивительно: в нашем войске был в плену один большой русский начальник, Он при встрече с военачальниками всегда указывал пути сохранения нашего государства.
— Если вы хотите, — говорил он, — я добьюсь перемирия.
Во время побоища на берегу Сыр-Дарьи он предложил:
— Я заключу договор, что Россия не перейдет через реку, и что эта сторона будет принадлежать вам.
Во время событий в Джизаке он опять предлагал:
— Я договорюсь, что земли от Джизака и дальше вглубь останутся у вас. Я удовлетворю ваши желания так, как вы того хотите.
Но никто не послушался этих слов, никто не взялся доложить их эмиру, так как это могло прийтись ему не по душе. А русский начальник меж тем продолжал:
— Освободите меня и отправьте со мной одного человека. Я устрою все дела, ибо вы — не противник для России.
Военачальники соглашались на словах с этим русским, но как только расставались с ним, продолжали действовать по-прежнему и не докладывали эмиру.
А русские, не останавливаясь, подошли к Самарканду. Узбеки, полагаясь на пересеченность местности у Самарканда, питали пустую надежду легко захватить подоспевших русских, так, чтобы никто из них не спасся. Они рассуждали так: «Они не знают лощин и холмов местности. Мы сцапаем их в оврагах и отправим прямо в ад».
Когда русские подошли к берегу Самаркандской реки[44], наши пушки были на холме Чупан-ата[45]. Наши дали несколько выстрелов, но порох не воспламенился. Русские бросились в атаку, как дробь, и, не встретив сопротивления, вступили в город и заняли Кукташ[46].
И все эти пустые надежды были развеяны буквально в какое-то мгновение, и передние отряды бежавшего войска вступили в Бухару. Волей-неволей пришлось подписать перемирие. Пленный русский начальник был отпущен без всякой пользы. Эмир согласился выплатить сто семьдесят тысяч золотых динаров контрибуции, граница была проведена между Самаркандом и Бухарой, и наша страна с трудом спаслась.
«То, что совершает мудрец, совершает и глупец.
Но он совершает это, опозорившись».
Наши согласились уплатить еще такую же сумму, какую Россия наложила на страну для покрытия своих расходов во время войны, чтобы она больше не нападала на нас. В Петербург был послан бухарский царевич с посланием, миссией и этими деньгами.
Удивительно то, что еще до захвата Самарканда русскими, их командующий обратился с посланием к эмиру, обещая вернуть Бухаре земли от Джизака и заключить договор о союзе и дружбе, если к ним будет отправлен один из сыновей эмира с определенными полномочиями.
Но наши высшие сановники не согласились с этим и не стали убеждать эмира. Лишь после беспорядков в Самарканде наши правители, вынужденные еще уплатить военную контрибуцию, волей-неволей пришли к заключению о необходимости смириться.
В рассказах мудрых мужей говорится, что какой-то правитель велел сурово наказать одного жестокого чиновника.
— Он может выбрать себе любое из трех наказаний, — сказал он, — уплатить сто динаров в казну, получить сто ударов палками или съесть миску с человеческим калом.
Палачи и их сподручные принесли связку палок и миску с калом.
— Выбирай же, — предложили они.
— Опорожнить миску легче всего, — сказал наказанный чиновник. Он с отвращением глотнул два раза, ему очень не понравилось, и он сказал: «Уж лучше снести палочные удары».
Ему дали пятьдесят палочных ударов, он стал вопить:
— Я уплачу деньги, самое легкое!
Бедняга по своему недомыслию снес все три наказания.
* * *
В составе миссии в Россию, которую возглавлял бухарский царевич, находился и автор этих строк. В России я видел много удивительных вещей, описание которых хотя и выходит за рамки этого сочинения, но очень полезно и занимательно, так как повергнет в изумление разумных мужей и послужит целям нашего трактата. Поэтому я расскажу кое-что
