переулок». А он в ответ: «Зачем же ждать?»
Никки замерла за дверью. Это был голос Шины. Другая женщина выкрикнула:
— П-с-с, чего он такой нетерпеливый? Не может удержать свое хозяйство под ширинкой, пока они не доберутся до переулка? Нужно наказать его: пусть она ездит по парковке, пока его воздушный шарик не сдуется.
Раздался очередной взрыв смеха. Никки распахнула дверь.
Шина сидела на учительском столе с раскрытой книгой в руках, а остальные женщины столпились вокруг нее. Увидев Никки, они поспешили сесть на свои места. Кровь отхлынула от лица Шины.
— Прости нас, — сказала она Никки. — Мы увидели, что ты принесла нам книги. Я как раз переводила один рассказик… — она слезла со стола и присоединилась к остальным ученицам.
— Эта книга моя. Личная. Она явно не для обучения, — произнесла Никки, когда почувствовала, что может говорить. Она достала из сумки рабочие тетради. — Вот ваши.
Девушка бросила тетради на стол и закрыла лицо руками. Женщины молчали.
— Почему вы пришли так рано?
— Ты сказала: начало в семь, — проговорила Арвиндер.
— Я сказала: в половине восьмого, потому что вам так было удобнее, — возразила Никки.
Женщины повернулись к Манджит и осуждающе посмотрели на нее.
— Я помню, что на прошлой неделе она сказала — в семь, — заупрямилась Манджит. — Я точно помню.
— В следующий раз не забудь включить свой слуховой аппарат, — отрезала Арвиндер.
— Он мне не нужен, — сказала Манджит и заправила шарф за ухо, чтобы продемонстрировать всем устройство. — Да и батарейки в нем нет.
— Зачем вы носите слуховой аппарат, если он вам не нужен? — удивилась Никки.
Манджит смущенно потупилась.
— Он завершает образ вдовы, — пояснила за нее Шина.
— А! — протянула Никки. Она ждала от Манджит дальнейших объяснений, но та просто кивнула и уставилась на свои руки.
Тут подняла руку Притам.
— Извини, Никки. Мы можем снова поменять время и начинать в семь?
Никки вздохнула.
— Я думала, что вам в половине восьмого удобнее из-за автобуса.
— Верно, но если мы будем заканчивать раньше, то сможем возвращаться домой в подобающее время.
— Ведь полчаса не имеют большого значения, правда? — добавила Шина.
— Для Ани и Капила не имеют, — сказала Притам. — А как же Раджив и Прияни?
Никки решила, что речь идет о ее внуках, но тут остальные женщины дружно застонали.
— Они недоумки. Сегодня влюблены, а на следующий день она признается слугам, что хочет выйти замуж за другого, — воскликнула Шина. — Не меняй время, Никки. Просто Притам не может жить без сериалов.
— А вот и нет, — возразила Притам.
— Тогда ты зря расходуешь электричество, — упрекнула ее Арвиндер. — Знаешь, какой счет нам выставили в прошлом месяце?
Притам пожала плечами.
— Откуда тебе знать, — проворчала Арвиндер. — Ты транжирка, потому что никогда ни в чем не нуждалась.
— Вы живете в одном доме? — спросила Никки. И тут вдруг заметила явное сходство между ними. Обе были светлокожие, с тонкими губами и изумительными зелеными глазами. — Вы сестры?
— Мать и дочь, — ответила Арвиндер, указав сначала на себя, затем на Притам. — У нас семнадцать лет разницы, но спасибо, что считаешь, будто я такая молодая.
— Или Притам старая, — усмехнулась Шина.
— Вы всю жизнь живете вместе? — полюбопытствовала Никки. Она не могла вообразить себе мир, в котором она проживет с мамой до старости и сохранит здравый рассудок.
— Лишь с тех пор, как умер мой муж, — сообщила Притам. — Когда же это случилось… Ох! — вдруг воскликнула она. — Три месяца назад.
И женщина утерла краем своей дупатты уголки глаз.
— Хватит паясничать, — возмутилась Арвиндер. — Прошло уже три года.
— Но рана еще так свежа, — простонала Притам. — Неужто три года?
— Ты сама прекрасно знаешь, — отрезала Арвиндер. — Не понимаю, с чего ты взяла, будто всякий раз при упоминании покойного мужа вдова должна рыдать и бить себя кулаком в грудь? В этом нет ни малейшей необходимости.
— Она взяла это из вечерних сериалов, — вставила Шина.
— Вот! Еще одна причина поменьше смотреть телевизор, — заметила Арвиндер.
— По-моему, это очень трогательно, — заметила Манджит. — И я хочу вот так же предаваться скорби. Ты теряла сознание на его похоронах?
— Дважды, — гордо ответила Притам. — И умоляла не кремировать его.
— Помню, помню, — воскликнула Шина. — Ты подняла ужасный гам, прежде чем хлопнуться в обморок, а когда очнулась — завела ту же пластинку, — она перевела взгляд на Никки и многозначительно закатила глаза. — Понимаешь ли, приходится устраивать такие сцены, чтобы окружающие не обвинили тебя в бесчувственности.
— Я знаю, — ответила Никки.
После смерти отца к ним заглянула тетушка Гита, по ее щекам текли черные ручейки туши. Она хотела оплакать покойника вместе с мамой и была поражена тем, что мамины глаза остались сухими: та предпочитала горевать в одиночестве. Заметив на плите булькающую кастрюлю с карри, тетушка возмутилась: «Ты способна есть? После смерти мужа мне кусок в горло не лез. Сыновьям приходилось силой запихивать в меня еду!» Поддавшись давлению, мама воздержалась от карри, а потом с жадностью набросилась на него после ухода приятельницы.
— Вам повезло, что все вы способны предаваться горю, — проговорила Манджит. — А женщины вроде меня не устраивают ни прощаний, ни церемоний.
— Ну-ну, Манджит, не принимай это на свой счет. Дело ведь не в женщинах вроде тебя. А в мужчинах вроде него, — заметила Арвиндер.
— Не понимаю… — начала Никки.
— Мы будем что-нибудь делать или у нас очередное вводное занятие? — перебила девушку Тарампал, с неодобрением покосившись на нее.
— Осталось меньше часа, — сказала Никки. Она раздала женщинам прописи. — Тут несколько упражнений по написанию букв, — Шине она выдала листок с заданием, распечатанным из Интернета.
Остаток урока прошел чинно и тихо; женщины, сосредоточенно морщась, выводили каракули. Некоторые после пары попыток явно выбились из сил и устало отложили карандаши. Никки хотелось побольше узнать о вдовах, но из-за Тарампал она боялась продолжать расспросы. Как только часы показали половину девятого, девушка объявила ученицам, что они свободны, и те одна за другой молча удалились, положив прописи на стол. Шина проскользнула мимо Никки, сжимая в руке свой листок, и ничего не сказала.
* * *
Следующее занятие было в четверг. Когда Никки, неся в руках плакат с алфавитом, который она отыскала в очередном благотворительном магазине, вошла в класс, женщины быстро расселись по местам.
— «А» — «арбуз», — начала она. Ученицы хором повторили за ней:
— Арбуз.
— «Б» — «бабочка». «В» — «волк».
К букве «М» хор умолк. Никки вздохнула и отложила плакат.
— Я не могу научить вас по-другому, — сказала она. — Придется начинать с азов.
— По таким прописям и плакатам учатся мои внуки, — фыркнула Притам. — Это унизительно.
— Я не
