- Малыш, отдай пока букет папе. На линейке вы будете стоять без цветов, потом подаришь цветы учителю.
- Не могу, папа далеко ушел, я его не вижу, - протяжно завыл Мишка.
- Мишенька, я уже на такси еду, тебя плохо слышно, - поспешно произнесла я, надеясь, что сын не почувствует, как дрожит мой голос. Я нажала отбой и тотчас набрала мужа:
- Немедленно, – слышишь, Олег? – немедленно подойди к Мише, забери у него гребанные цветы и успокой!
- Ян, ты вообще где?
- В пробке, - буркнула я и сжала зубы, чтобы не выматериться. - Олег, прямо сейчас найди сына и помоги ему. Скажи, что я стою в конце и поэтому не могу протиснуться к нему. Не говори, что меня еще нет. Все, еду.
Сразу после звонка я включила поиск такси в приложении. На экране высветилась неутешительная надпись: «Все машины заняты, подождите несколько минут».
Конечно, подожду, а пока несите мне дробовик и патроны. Я не спустила бумагу для оригами в унитаз только потому, что на это уже не хватало времени. Звук моих тяжелых шагов гулко бил по барабанным перепонкам, напоминая собой удары кувалды. Задушить гадюку. Голыми руками задушить. Общий коридор вывел меня к лестнице, ведущей на второй этаж – туда, где и располагался мой новый кабинет и по совместительству могила моей новой начальницы. На секунду затормозив, снова открыла приложение и прочитала короткую молитву, ожидая, пока загрузится Убер. Боженька, если ты есть, сделай так, чтобы машина нашлась, потому что сидеть за убийство Гадюки мне совсем не хочется. А убить я ее могла.
«Все машины заняты, подождите несколько минут»…
Вот эчпочмак татарский!!!
Прямо перед дверью в наш кабинет я столкнулась с крепкой мужской фигурой.
- Яна, вы уже вернулись? Как прошла линейка? - сначала услышала и только потом увидела я Игнатова. От ярости перед моими глазами плавали мутные кольца, словно гигантские мыльные пузыри, смазывающие весь обзор в кляксу. Я молча посмотрела на В.Г., вкладывая в этот взгляд все свои эмоции.
«Сейчас убью Гадюку, потом вернусь за вами», - читалось у меня на лице.
Брови Игнатова поползли вверх, скулы вытянулись, а глаза вспыхнули, озарившись догадкой, что ни на какой линейке я не была. Почему-то он не стал задавать мне вопросов, а схватил за плечо, больно сжав пальцами кожу, и процедил:
- Идем.
Я едва успевала за ним по ступенькам, гадая, куда меня потащил Игнатов. Мимо проплыло фактурное лицо Брикс с зажатой во рту сигаретой и округлившимися от удивления глазами. Готова поклясться, что свежую сплетню кадровичка предпочтет и чашке кофе, и обеденному перерыву. Уже сейчас она помчит всем рассказывать, как видела ненаглядного своего Виталия Геннадьевича, фактически волочащего на себе декретницу. Последняя сопротивлялась слабо, признаков жизни не подавала. Постепенно до меня стал доходить ужас и абсурд ситуации и что, приди я сейчас к Екатерине Сергеевне, то ничего не смогла бы сделать, кроме как сесть и разрыдаться. Никаких аргументов и доводов у меня не было. Только чувство, как сильно я подвела сына.
- Садись, - передо мной открылась дверь черного Инфинити, - быстро.
Это прозвучало устрашающе, и я, повинуясь инстинкту, послушно выполнила приказ. Виталий Геннадьевич тотчас завел мотор, гигантский черный монстр взревел, словно голодный зверь, и резко вырулил со стоянки.
Мы ехали молча. Я отвернулась к окну, считая проплывающие мимо деревья, и даже не спрашивала, куда именно везет меня картавый. Утопить в луже не вышло, теперь, наверное, едет в подсолнуховое поле, чтобы накормить меня семечками до анафилактического шока. В руках завибрировал мобильный телефон, и, открыв всплывающее окошко, я прочитала сообщение от сына:
«Мамочка, я так тебя люблю».
Отчаяние тугим шарфом сдавило мне горло так, что я перестала дышать. Сердце громко стучало, губы некрасиво кривились, предупреждая, что скоро начнется истерика. Неконтролируемая и беспощадная.
- Номер? – спокойно спросил В.Г.
- Чей номер?
- Номер школы, в которой учится Ваш сын.
- 215, - глухо прошептала я, едва сдерживая накатывающие рыдания. Мне все еще было непонятно, что я делаю в машине картавого и куда мы едем.
Виталий Геннадьевич вбил цифры в экран планшета, и женский голос бойко сообщил, что до цели ехать не больше получаса. Шеф мельком бросил взгляд на навигатор и равнодушно сказал, обращаясь ко мне:
- Я знаю, где это, дворами объедем пробку, успеете Вы к своему сыну.
- Почему Вы мне помогаете, Виталий Геннадьевич?
- Я не помогаю, Яна, я выполняю данное обещание. Мое слово дорогого стоит, и я ими не разбрасываюсь. Что вообще вас дернуло работать сегодня на складе? Давно бы уже вызвали такси и поехали, - произнес он с какой-то обидой в голосе.
- Мы тянули жребий, кто займется складом. Я вытащила короткую спичку, и вот…
Игнатов повернул голову и впился в меня черными, как уголь, глазами. На его лице промелькнула целая гамма эмоций от злости до разочарования, и, наконец, он произнес:
- Кажется, я ошибся в вас, Яна. В этом жребии все спички были короткие, могли бы и сами догадаться, с кем и во что играете…
***
Черная инфинити вырулила на узкую безлюдную дорогу, поверхность которой напоминала покрытый кратерами Марс. Копейка, едущая впереди, подпрыгивала на каждом метре и скребла брюхо песчаными кочками, в то время как наша машина плыла мягко, будто бы не замечала препятствий. Я, наконец, успокоилась и ощутила себя…как дома. Комфортно, уверенно, безопасно. На секунду показалось, что мне даже хорошо, по крайней мере было хорошо, пока я не увидела сердитое лицо Игнатова. Его черные глаза буравили экран навигатора, а руки сжали руль так сильно, что костяшки пальцев побелели.
- Не злитесь, я не умею играть во все эти офисные интриги.
- Я злюсь не на вас, Яна.
- А на кого? – Внутренне я ликовала, ожидая услышать имя своей злейшей врагини, но триумф мой длился недолго.
- На себя. Потому что доверился чутью и взял вас на работу.
Ощущение чего-то теплого и безмятежного внутри меня лопнуло, как воздушный шар. Я с тоской посмотрела на очередной проплывавший за окном перекресток. Очень хорошо, что все в Мельнице умеют так отстаивать свои границы – жалко, что при этом они нещадно топчутся по моим. Слова шефа больно задели самолюбие, которое и без того скомкано лежало на антресолях и было изъедено молью.
