машины. И Т-34 в зимней окраске немедленно свернули на целину, подставляя под выстрелы сильно наклонённую лобовую броню. И лишь потом принялись сухо тявкать их орудия. Стреляли тоже не очень метко: во-первых, до следующего выстрела противотанковой пушки её местоположение определили не совсем точно, а во-вторых, видимо, немецкие экипажи ещё не очень приспособились к советским машинам.
КВ, как только началась стрельба, сразу же встали, и в бинокль было видно, как у средней машины открылся башенный люк, из которого вылез танкист и принялся в бинокль наблюдать за дуэлью «тридцатьчетвёрок» с противотанковой батареей. Похоже, помечая на карте место позиций Зис-3. Снять бы его, да только на такое расстояние снайперские винтовки, даже недавно поступившие в дивизию СВД, не добивают.
За минуту орудие, первым открывшее огонь, подавили. Но и одному из танков прилично досталось. Судя по всему, заклинило башню, и обе передовые машины, пятясь по своим следам и отстреливаясь, начали отступление.
Поздно! Яркими искрами на повреждённой машине вспыхнули одно за другим два попадания (зря, что ли, наводчиков гоняли в хвост и в гриву все эти два месяца?). Одно в лобовую броню, а второе в башню. И трофей встал. А из его башни потянулся лёгкий дымок.
Из подбитого танка выбрались всего двое: механик-водитель, тут же скатившийся из своего люка в сугроб, и то ли раненый, то ли контуженный (больно уж неуклюже он выбирался из люка, а потом сползал вниз), и то ли наводчик, то ли заряжающий.
— Без приказа огня не открывать, — ещё раз прокатилась по траншеям команда комбата Ларионова.
Умолкли и пушки соседей: даже уцелевшая «тридцатьчетвёрка» удалилась на полтора километра от орудийных позиций, и на этой дистанции пробить её броню из Зис-3 уже невозможно.
Зато на дороге появилась основная масса прорывающегося танкового полка.
— Где же мы их всех хоронить будем? — нервно хохотнул «доброволец», протирая тубус приготовленного реактивного гранатомёта.
— Как бы они тебя самого не похоронили, — мрачно проворчал тридцатипятилетний сержант Лашманов, недавно пришедший из госпиталя после ранения под Витебском.
— Ты же знаешь, дядя Пахом: пока мы молоды, мы все бессмертны, — снова нервно засмеялся гранатомётчик.
Боится, сделал для себя вывод Юдин. Не первый раз в бой вступает, но всё равно ему страшно. А тебе, старший лейтенант, прошедшему чуть ли не от самой границы, разве не страшно? И признался: страшно. Всегда страшно до того момента, пока бой не начнётся. А там бояться уже некогда…
Фрагмент 8
15
— Хотелось бы снова вернуться к теме образования в свете нынешнего положения дел, товарищи. Вы все помните, что в 1940 году мы ввели платное обучение в высших учебных заведениях и техникумах гуманитарного профиля. Были предложения распространить это начинание вообще на всё высшее образование, на все техникумы и даже старшие классы школ. Но мы тогда решили, что это преждевременно. Особенно — в связи с открывшими обстоятельствами, требующими опережающего роста количества специалистов технического профиля. Как вы считаете, товарищ Кафтанов, оправдано ли было такое решение, называвшееся некоторыми нашими товарищами половинчатым?
Тридцатишестилетний председатель Всесоюзного комитета по делам высшей школы при Совете народных комиссаров СССР и уполномоченный Государственного комитета обороны по науке поднялся, но после жеста Сталина опустился на своё место.
— Напомню, товарищи, что я был против введения оплаты за образование, и мотивировал это тем, что этим мы перекроем дорогу к знаниям очень многим самородкам, чьи родители не в состоянии найти средства для того, чтобы их ребёнок учился дальше.
Сталин, не любящий пространных речей уже пристально смотрел на Сергея Васильевича, но пока молчал. И тот понял, что пора переходить к делу.
— Решение себя полностью оправдало. Как и создание специальных факультетов с углублённым изучением предметов, необходимых для освоения знаний, полученных от наших таинственных союзников. Эти знания настолько опережают уровень нашей научной школы, что мне, в рамках полномочий специального уполномоченного ГКО, пришлось создать курсы повышения квалификации даже для учёных с научными степенями. За полтора года мы сумели подготовить около четырёх тысяч молодых учёных уже занимающихся успешным освоением этих знаний и применением их на практике. Но объёмы перспективных работ таковы, что потребности в специалистах безграничны, и, если бы мы поставили шлагбаум платного образования, дефицит кадров превратился бы в бездонную пропасть.
Поскольку данные знания относятся к категории секретных, ещё в 1940 году были созданы два «закрытых» научных центра во внутренних районах страны, удалённых от границ. Это Горьковская и Новосибирская области. Уже в этом году началась подготовка к созданию ещё четырёх «Наукоградов» в Омской, Томской, Челябинской областях и под Красноярском, которые начали успешно работать в сентябре. Наполнение их научными работниками и студентами проводилось под предлогом эвакуации. Таким способом нам удалось, помимо всего, усилить научный состав провинциальных институтов и университетов за счёт ведущих учёных таких признанных научных центров, как Киев, Минск, Харьков, Ленинград и даже Москва. И если бы взымалась оплата за обучение со студентов, бо́льшая часть эвакуированных студентов не смогла бы продолжить обучение в этих «закрытых» научных учреждениях. И не смогли бы, как мы это планируем, в мае-июне 1942 года выпустить ещё около десяти тысяч остродефицитных специалистов.
— Товарищ Кафтанов, насколько мне известно, обучение в высшем учебном заведении занимает пять лет. Вы же утверждаете, — указал чубуком погасшей трубки на председателя комитета глава ГКО. — Что удалось подготовить порядка четырёх тысяч специалистов. Да ещё и в следующем году прибавить к ним десять тысяч. Разве такое возможно?
— Во-первых, товарищ Сталин, в первую очередь мы занимались подготовкой студентов последнего курса, которым изменили программу обучения, а также готовых специалистов. Та же самая практика была применена и в отношении эвакуируемых студентов. Во-вторых, мы интенсифицировали процесс обучения. Для этой категории студентов ради увеличения объёма преподавания специальных дисциплин нам пришлось резко сократить лекции по непрофильным предметам, отказаться от углублённого изучения ряда общих дисциплин. Уже в этом учебном году, под предлогом перехода на режим военного времени, увеличено ежедневное число часов преподавания. В-третьих, для студентов предпоследних курсов была сокращена длительность каникул. Летних — до двух недель, зимних — до недели.
Такой же подход применён для учащихся техникумов, создаваемых при «Наукоградах», а также ремесленных училищ при «номерных» заводах, на которых используется новейшее оборудование. Интенсификация обучения по профильным предметам, снижение объёма преподавания общих предметов позволят в 1942 году выпустить около пятидесяти тысяч высококвалифицированных рабочих, способных быстро освоить на практике новейшее оборудование.
Дефицит грамотных специалистов вынудил нас пойти на экстраординарные меры: мы полностью исключили преподавание школьной программы в таких ремесленных училищах и ввели её сокращённое преподавание для техникумов на потоках с обучением на базе семилетнего образования. Как мы считаем, это временная, вынужденная мера, от которой следует отказаться не позднее 1943−44 учебного года, — поспешил уточнить Кафтанов, заметивший, что Михаил Иванович Калинин собирается что-то его спросить.
И он не ошибся: «всесоюзный староста» воспользовался паузой и заговорил.
— Именно на это я и хотел обратить внимание: нам нужно не снижать общеобразовательный уровень рабочего класса, а неуклонно его повышать. В идеале, конечно, должно быть так, чтобы квалифицированный рабочий обладал знаниями инженера.
— Что касается учащихся техникумов, обучаемых по указанной программе, то мы, в ряде случаев, уже практически достигли такого уровня, товарищ Калинин. По спецпредметам уровень их подготовки практически не уступает инженерному. А уровень знаний выпускников ремесленных училищ — уровню знаний выпускников техникумов, работающих в отраслях, не использующие импортное оборудование.
— Как обеспечивается сохранение секретности полученных знаний? Нам стало известно об особом интересе германской разведки к этим учебным заведениям, — поднял вопрос Вождь.
— Совместно с Наркоматом внутренних дел внедрён целый комплекс мер, чтобы избежать утечки сведений, получаемых студентами и учащимися. На этапе отбора лиц, допускаемых к спецобучению, проводится тщательная проверка кандидатур по линии НКВД. На основании как анкетных данных, так и тестирования. Учёные и студенты высших учебных заведений по прибытии в «Наукоград» проходят проверку на специальной аппаратуре, предоставленной «союзниками», и к обучению допускаются лишь те, кто прошёл эту проверку.
— А что происходит с теми, кто её не прошёл? — остановился Сталин, как обычно, прохаживающийся по кабинету.
— Отправляются в обычные учебные заведения и берутся на заметку, — усмехнувшись, подал голос Берия.
— Хорошо. Продолжайте, товарищ Кафтанов.
— Высшие учебные заведения и техникумы, связанные с «закрытой» тематикой, расположены на охраняемых территориях,
