закричала Ирина и хлопнула ладонью по столу. – У тебя с возрастом мозги отсохли, что ли? Или шоколада переела? Если уж начала прислушиваться к этому дерьму, то прямо у него и спроси, у своего Шанина.
– Не могу я его так огорчать, а вдруг опять давление? Не мальчик же уже. Но ведь и я не молодею, а к нам такие фифы пришли, что держись.
– Моя дочь, к примеру, да? – раздался приглушённый голос Даши Платовой. – Ты, Аня, всю свою жизнь с детства Игорю верила, а сейчас начала сомневаться? При чём тут чья-то молодость? Ты на себя посмотри. Блеск твоих глаз затмит любую морщинку. Ведь в них как в зелёных омутах можно утонуть.
– Да, а в моей голове можно заблудиться. Там такой бардак, столько мыслей дурных...
– Некоторые твои мысли, Аня, надо выводит на поводке и в наморднике, – закончила Даша и вернулась к плите. – А ещё лучше найти человека, которому ты доверяешь, и через него выйти на ту сволочь, что слухи эти по больнице разгоняет, понятно? А не делать из твоего Игоря негуманное чудовище.
– Не скажи, – задумчиво протянула Анна. – Вот мне со своим внутренним чудовищем следует поддерживать хорошие отношения. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится эта циничная кровожадная тварь. Так, хватит. Игорь у меня навсегда останется самым лучшим, а со слухами я разберусь, мало никому не покажется. Во мне столько тепла и нежности накопилось, что хочется их кому-то подарить, так сказать. На всех, конечно, не хватит, но кто-то один огребёт по полной. Кстати, где мужики? Где дети? Жаль, Инночка с Сашкой в горы уехали, надо как-то собраться нам всем у Лисицы, давно мы на зимнюю рыбалку не ходили.
– Ага, уже там, уже мёрзнем! – Ира передёрнула плечами и громко фыркнула – она не разделяла страсть Анны к рыбной ловле. Даже если подруга оправдывала такой вид отдыха тишиной и наличием времени, чтобы подумать, вспомнить, проанализировать.
– Всё, котлеты потушились, Катюш, можно выключать духовку и стол накрывать.
Анна развела руки широко в стороны и менторским тоном проговорила:
– Котлета – символ домашнего очага и уюта, смелости, страсти и любви.
– С каких это пор? – Катя быстро перекладывала котлеты в широкое блюдо, застеленное листьями салата.
– Котлета, Катюша, это слияние грубого, порочного мяса наших плотских страстей и разбухшего хлебного мякиша наших романтических устремлений! А добавленный в фарш чеснок вообще говорит о том, что у двоих, эту котлету пожирающих, нет больше секретов друг от друга. Чеснок – как символ бесстрашного соития!
– Анька, ты просто невозможна! Она только что тарахтела об измене, а теперь рассуждает о бесстрашном соитии. – Ирина всплеснула руками и толкнула подругу в плечо.
– А что? Кать, а тортик будет?
Катя с улыбкой посмотрела на подруг и тихо ответила:
– Конечно будет. И тортик, и твои любимые заварные пироженки, и вкусный цейлонский чай, его Серёжа с последней поездки в Азию привёз.
– Ура, – прошептала Анна с улыбкой, потирая ладошки друг об друга. – Только наши люди после алкоголя и жратвы садятся пить чай.
– И обязательно с тортиком или шоколадкой, да? – съязвила Ира.
– Кстати, очень обоснованная тактика, – задумчиво проговорила Анна. – Технически сахар в торте заменяет глюкозу, так что сразу после пьянки типа откапался глюкозой от похмелья. Обосновано?
– Кать, я только сейчас поняла, почему заведующий кафедрой биохимии так любил нашу Голубовскую, в замужестве Шанину – потому что у неё на всякое похмелье уже лечение готово, – Ирина закатила глаза и криво усмехнулась. – К тому же ещё и жрёт без меры, как не в коня корм, ей-богу.
– А что? – Анна виртуозно выхватила лист салата из рук Кати. – Все думaют, что мечтa любой девушки или женщины – нaйти идеaльного спутника жизни. Ха, как бы не тaк! Нaшa мечтa – жрaть и не попрaвляться! Пошли уже, а? Шоколад я уже переварила, теперь чего-то серьёзного хочется. Катюш, я твои маринованные помидоры возьму, ага? Ирка, бокалы тащи!
Катя согласно кивнула. Она смотрела вслед шепчущимся о чём-то подругам и улыбалась. Почти тридцать пять лет дружбы... Тридцать пять... Нет, не правы злые языки! Есть она – крепкая, бескорыстная дружба. Без зависти, без тайн, без злости. И дай бог, чтобы так было и дальше. А пока – к столу! К друзьям, к любимым, к детям.
Глава 9
Мужчины переглянулись, Шанин внимательно посмотрел на Соню и спросил:
– Сонюшка, а ты чем заниматься-то собираешься в ближайшие дни, если не секрет?
– Не секрет, дядя Игорь. Мои планы на эти выходные просты, как бублик, – спать пока не проголодаюсь, а потом есть пока не начнёт клонить в сон. Последние дежурства просто жесть. Тем более каникулы уже всё, с понедельника в школу, так сказать.
– Вот и прекрасно. И дай, пожалуйста, слово, что ты никуда не выберешься одна.
– Я даю всем такое слово, – уверенно ответил за Соню Богдан. – Если задержимся где-то, будем оставаться в нашей городской квартире. Надеюсь, папа, ты не против? Дядя Алёша?
Шанин качнул головой и скосил глаза на Алексея Воскобойникова. Тот тяжело глянул на Богдана и кивнул – он не мог неотлучно оставаться с дочерью, а посвящать в их планы жён никто из них не собирался. Кате ни в коем случае нельзя было волноваться, Даша недавно перенесла непонятный приступ удушья, а Ириска и Анна не смогут промолчать – разболтают точно. Поэтому общим собранием отцов и детей было вынесено решение – «мамам ни слова».
– Нет, это просто пипец, – Алексей держал ладошку дочери и периодически сжимал её, чтобы чувствовать родное тепло. – Я так не смогу, отменю нахер все поездки, останусь дома. Тем более, что Ириска сразу учует, что со мной что-то не так.
– Поэтому ты и уедешь, – Виктор Платов из всех присутствующих казался самым спокойным. – Я подключу к этому своих людей, переговорю с Петром Лаврентьевичем. Видимо, предыдущая беседа не произвела впечатления на этих козлов, если это они были тогда в бассейне. Лидочка, ты остаёшься дома.
– Папа, я работаю, я не могу бросить людей, которые на меня рассчитывают, тем более что Соня сказала правду – с понедельника мы выходим на учёбу, – тут
