– Но главными для вас станут индивидуальные занятия и ваши отношения с вашими Наставниками.
Впереди отворяется дверь, и в зал входят несколько десятков мужчин и женщин в плащах различных цветов.
Нора простирает вперед руки, держа их ладонями вверх.
– Наставники, – говорит она, – познакомьтесь с вашими учениками. – И Наставники один за другим находят тех, кого каждый из них будет учить. Я окидываю глазами передние ряды столов и вижу молодого человека – не старше тридцати, – который стоит перед Брэмом. А перед Тессой стоит пухленькая женщина постарше с приветливым лицом.
Наконец одна из Наставниц останавливается и передо мной.
– Здравствуй, Саския, – говорит она. – Я Наставница Кира. – Она и не молодая, и не старая, со смуглой кожей и черными волосами, стянутыми на затылке в затейливый узел. На ней красный плащ.
Я открываю рот, собираясь ответить, но Кира коротко качает головой. Я плотно сжимаю губы.
– Наставники и ученики, – торжественно произносит Нора, – добро пожаловать на церемонию сопряжения с магией. Вы можете начинать.
Зал наполняется гулом – все Наставники разом начинают говорить.
– Саския Холт, – молвит Кира, – тебе предстоит стать Заклинательницей Костей с даром Ясновидения Второго Порядка, и нынче ты сопряжешь себя с этим видом магии, как магия сопрягла себя с тобой.
Она берет мою левую руку и колет указательный палец иглой.
– Перед тобой лежат кости Заклинателей минувших времен. Свидетельствуешь ли ты своей кровью, что будешь чтить их наследие?
– Да, – отвечаю я, держа палец над чашей, пока на кости не падает капля крови.
– Клянешься ли ты использовать свои дары во благо других, а не ради собственной выгоды?
– Да. – На кости стекает еще одна капля крови.
– Клянешься ли ты помогать своим соотечественникам обретать счастье, а также направлять их таланты на службу нуждам страны?
– Да. – На кости в чаше падает третья капля крови.
– Обещаешь ли ты придерживаться всех без изъятия заповедей и нравственных ценностей, которые будут преподаны тебе в сих стенах, и использовать свою магию во благо?
– Да. – Мне приходится сжать палец, чтобы выдавить еще одну каплю крови.
Наставница Кира высекает огнивом искру и поджигает кости в чаше. Затем достает из кармана плаща мешочек и высыпает его содержимое в огонь. Пламя вздымается и окрашивается в голубой цвет.
– Саския Холт, – говорит Кира, – отныне ты сопряжена со своей магией и можешь надеть свой ученический плащ.
Она указывает кивком на лежащий рядом с чашей сложенный плащ, такой же красный, как и ее собственный. Развернув его, я замечаю, что он плотнее, чем шелковые плащи, в которые облачены Наставники и Наставницы. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что у каждого вида магии собственный цвет – черный для Костоломов, синий для Врачевателей, а еще зеленый, фиолетовый, оранжевый, – но у учеников плащи на два-три дюйма короче, чем у Наставников. И сшиты они не из шелка, а из шерсти.
Я думаю о том, как перед тем, как я взошла на корабль, матушка накинула мне на плечи свой плащ, и в горле у меня встает ком. Тот плащ был точно такой же, как этот. Я думала, что ее любимый плащ – это просто замена ее шелковых плащей, годная для ношения в холодную погоду, однако теперь понимаю, что значил этот ее жест. Провожая меня на учебу, она отдала мне частицу себя.
А я тогда даже не хотела с ней говорить.
Я надеваю плащ и ощупываю его плотную ткань. Теперь обратной дороги нет. Мне не хотелось, чтобы меня сопрягли с магией, но судьбе не было дела до моих планов, как не было дела и до большей части того, что происходило со мной в жизни. Мне нужно научиться контролировать свой магический дар, сколь невозможным это бы мне ни казалось.
У меня остается только этот путь.
Саския домашний учитель
На парадном крыльце меня ждет Деклан, сжимая в руке букет фиолетовых цветов и нервно перекатываясь с пяток на носки. До доведывания он целый год напропалую со мной флиртовал, но теперь, после того как кости сопрягли нас друг с другом, он при каждой нашей встрече выглядит как волнующийся школьник.
Глядя на него, я не могу удержаться от улыбки.
Идя к дому, я смещаю корзинку и прикрываю ее рукой, чтобы он не смог увидеть, что я в ней принесла. Я возвращаюсь после моего очередного похода в костницу за новой порцией зелий для питательного раствора, и хотя среди них нет ничего такого, что скомпрометировало бы меня, я предпочла бы избежать вопросов.
– Привет, – говорю я.
Деклан широко улыбается и протягивает мне букет фиолетовых лилий.
– Они прекрасны. – Я беру цветы и подношу их к лицу. От них исходит нежное благоухание, немного напоминающее аромат меда. – Спасибо.
– Я боялся, что разминулся с тобой, – признается он. – Где же ты пряталась? – Его голос звучит игриво, и это раздражает меня. Наверное, я не была бы такой чувствительной, если бы мне действительно было нечего скрывать.
– Да так, ходила по всяким скучным делам, – небрежно отвечаю я и тут же меняю тему: – Как идет учеба? – Обсуждать наше обучение – это все равно что сыпать песок в банку, полную ракушек. Эта тема упоминалась в каждом разговоре, который мы вели в недели, последовавшие за доведыванием, заполняя паузы и пустоты.
– Как нельзя лучше, – улыбается он. – Я недооценивал суммы, выкладываемые богачами за редкости, которые им не нужны. – Деклан поступил в ученики к коммерсанту, который торгует редкими артефактами, и в последнее время он ездил по деревням, добывая вещи для продажи их коллекционерам. – О присутствующих я, разумеется, не говорю.
Я хмурюсь.
– Мы не богачи.
– Ты не избалована, – пожимает плечами он. – В этом-то все и дело.
Я неопределенно хмыкаю. Еще одна тема, которой я бы предпочла не касаться.
– Что у тебя тут? – Деклан пытается выхватить у меня корзинку, и я тут же отступаю, чтобы он не смог меня достать. В его глазах вспыхивают шаловливые огоньки, и он, снова бросившись ко мне, пытается разжать мои пальцы, сжимающие ручку корзинки.
– Прекрати, – приказываю я.
Но он продолжает.
Я дергаю корзинку на себя и упираюсь ладонью ему в грудь.
– Деклан! Прекрати сейчас же!
Он застывает, и у него вытягивается лицо. Я опускаю руку, прерывисто дыша.
– Прости, – бормочет он. – Я просто дурачился. И вовсе не хотел вести себя беспардонно.
В потасовке цветы упали на землю, и теперь они рассыпаны у наших ног, и мы топчем их. Мы одновременно нагибаемся, чтобы их собрать.
– Я погорячилась, – говорю я в конце концов. Мы сидим на корточках рядом, и я чувствую его дыхание на своей щеке. Я показываю ему содержимое корзинки. – Это просто-напросто кое-какие зелья, которые я купила в костнице для моей матушки.
