- Я не шучу, сестра Мадлен. Теперь все по-другому - смотрю на неё, и что-то ёкает в груди, представляете? И сердце так странно бьется... То рвано, то бешено, то почти останавливается, чтобы я смог услышать её дыхание, то несётся вскачь, словно породистый жеребец, что отец подарил... это же и есть любовь?
Сестра Мадлен опешила, увидев, каким серьезным оставался Рон, пока говорил, и как требовательно теперь смотрел на неё, ожидая ответа.
«Боги! Шутит или нет?» - мелькнула растерянная мысль, иногда она все же не понимала его, как сейчас. Но слова Рона, эти сравнения, и неожиданно серьезный взгляд всегда насмешливых глаз... обескураживали и пугали.
«Боги всевидящие, пусть мальчик шутит, пожалуйста!» - мысленно взмолилась сестра.
- Сколько ты уже в палате? - голос директора сел от внезапно охватившего волнения.
- Наверное, час, - нехотя признался Рон. - Может быть, больше, - два.
«Значит, часа два уже любуется на девочку и напридумывал себе непонятно что», - сделала вывод сестра Мадлен, чувствуя нарастающее беспокойство.
- Рон, ты не мог за час - два влюбиться! - многозначительно воззрилась на него сестра, стараясь не только взглядом, но и словами убедить воспитанника в этом.
- Сестра Мадлен, я могу за час не только влюбиться, но и жениться, - тут же весело рассмеялся Рон, подтрунивая над ней.
- Рон, иди уже на занятие, - натянуто рассмеялась и сестра, ласково потрепав сидящего парня по макушке, чувствуя растерянность. - Сил моих нет слушать твои выдумки.
- Ладно, теперь можно и уйти, - неожиданно согласился тот, вставая с кровати Елении и сразу почти на голову возвышаясь над своим хрупким директором. - Теперь моя избранница в надёжных руках, - насмешливо заявил. - Сестре Мариссе я сильно не доверяю - рассеянная она.
- Иди уже! - строго ответила сестра Мадлен. - Только на занятия! Я проверю! - добавила в спину выходящего парня, тщательно скрывая свою обеспокоенность.
- Это - не выдумки, сестра Мадлен! - донёсся до неё из коридора приглушённый голос довольного Аверина, к чьим удаляющимся шагам с беспокойством прислушивалась. - Как бы вам не хотелось этого! Вы мне как мать, поэтому я признался! Мы уже целовались! Два раза! Новенькая теперь моя девушка!
Директор приюта недоверчиво перевела взгляд на спящую Елению. Ну, конечно, она не могла ни с кем целоваться в таком состоянии. Все это дурацкие шуточки Рона. И не мог же он серьезно влюбиться в новенькую? Нет, конечно. Когда бы успел? За два часа? Да он и не знает ее совсем. Просто голову ей морочит, как и всегда? Молодому Аверину ничего не стоило провернуть какую-нибудь каверзу с самым серьезным и невозмутимым лицом, уж кто-кто, а она это знала - за десять лет чего только не было.
Не хватало ещё, чтобы сын герцога Аверина влюбился в потеряшку без памяти и прошлого. Более того - в пустышку. Пусть Рональд незаконный сын, пусть не наследник титула, но у властного герцога на него свои планы, в которые точно влюбленность младшего, и к тому же любимого, сына в обыкновенную пустышку не входили. Да герцог такой скандал устроит! Кошмар просто! И как этот несносный Рон всегда все узнает и успевает первым?! Кто бы объяснил? Хотя он с детства такой.
Сестра Мадлен присела на табурет рядом с кроватью Елении, поправила одеяло, внимательно рассмотрела безмятежное лицо девушки, потрогала ладонью прохладный лоб и успокоилась - новенькая выглядела намного лучше, чем ночью, жар прошёл, дыхание стало спокойней, нахмуренное испуганное лицо стало безмятежным. А она, действительно, очень хорошенькая.
Молодая женщина снова подумала о Роне и вспомнила, как почти десять лет назад герцог Рикард Аверин привёз к ней в приют своего сына-бастарда - маленького Рональда. Приюту было тогда уже три года, а Рону - почти восемь лет.
Герцог приехал неожиданно, почти ночью, взбудораженный, злой, с рыдающим сыном и попросил Мадлен немедленно принять Рона в приют. В приватной беседе удивленной женщине объяснил, что женился второй раз, а Рональд никак не хочет находить общий язык с его беременной второй женой, которую изводит, хотя сам рождён любовницей герцога, пустышкой, является незаконнорождённым, но признанным сыном.
Скандалы и конфликты в доме надоели, в магическую школу отдать его не может, поскольку Рон сам тоже пуст, без малейшей магической искринки, отдать в школу для пустышек - гордость не позволяет. Домашнее обучение стало невозможным, потому что дома он невыносим, а в отдаленных поместьях, куда его уже отправляли, изводит всех - от слуг до учителей. У герцога остался один выход - приют ровенны Мадлен Роннигус, в который не зазорно отдать и герцогского сына. В абы какой приют он его, конечно, не отдаст - все- таки любимый сын, поэтому только в самый лучший.
- Почему вы думаете, что он будет слушать меня? - удивилась тогда сестра Мадлен, невольно польщенная таким доверием.
- Вы внешне очень похожи на его умершую мать, - нехотя признался герцог, стараясь остаться невозмутимым. - А он очень любил и уважал ее, как и я, - грустно добавил мужчина. - К тому же я наслышан о вашем строгом нраве и железной воле.
- Вы мне льстите, - скромно улыбнулась сестра Мадлен. - Но... Давайте попробуем, - согласилась она и подумала: «Почему нет? Правда, в моем приюте пустышки либо полностью сироты, либо потеряшки, но как отказать герцогу - другу самого императора? Да и ребёнка искренне жаль - обозлился на весь мир после смерти матери».
- Я буду оказывать хорошую спонсорскую помощь, - тут же заверил герцог Аверин. - Я знаю, что у вас всего хватает, - тут же поспешно добавил, увидев, что Мадлен хочет возразить ему, - но помощь не помешает, не так ли? У вас же много детей? И не все из них дети герцога.
И Мадлен согласилась, хоть и нехотя. Неудобно ей было брать помощь от чужих - сама была очень богата и не привыкла просить. Но в данном случае помощь ей предложили. В этом состояла существенная разница.
За десять лет Рональд Аверин много крови попортил не только ей, но и всем сёстрам приюта, и всему обслуживающему персоналу, даже призракам досталось. В то же время невозможно было остаться равнодушной к смелому, наглому, гордому, и одновременно - очень ранимому, ласковому и любящему мальчишке с большими выразительными зелёными глазищами. Вместо матери он всю свою детскую любовь направил на нее и других сестер, что Мадлен почувствовала всем своим израненным сердцем, которым и полюбила мальчика в ответ. Иногда ей казалось, что если бы не приют и, Рональд в частности, она бы очерствела и стала просто брюзжащей и вечно недовольной старой кошёлкой. Приют и ребёнок не дали этому случиться, спасли ее от отчаяния.
