Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
Когда развалился мой второй брак, я ощутила острый вкус горя и абсолютное отсутствие опоры в печали, и все мои щиты, которые я обычно умудрялась поддерживать, рассыпались. К своему удивлению, одновременно с болью я ощутила такую нежность к другим людям, в которой отсутствовала всякая искусственность. Я помню полную открытость и доброту по отношению к людям, с которыми я мимоходом встречалась на почте или в продуктовом магазине. Я обнаружила, что отношусь к людям, с которыми встречаюсь, так, словно они такие же, как я, – полностью живые, полностью способные на злобу и доброту, на ошибки и падения и на то, чтобы снова подняться на ноги. Прежде я никогда не испытывала такой близости с незнакомыми людьми. Я могла смотреть в глаза продавцов и автомехаников, попрошаек и детей и ощущать наше равенство. Почему-то, когда моё сердце разбилось, спонтанно возникли качества естественной теплоты, такие качества, как доброта, эмпатия и благодарность.
Люди говорят, что нечто подобное происходило в Нью-Йорке в течение первых нескольких дней после теракта 11 сентября. Когда привычный мир развалился на части, все люди в городе протянули друг другу руки, начали заботиться друг о друге и без труда смотрели друг другу в глаза.
Довольно часто бывает, что кризис и боль соединяют людей с их способностью любить и заботиться друг о друге. Также часто бывает, что эти открытость и сострадание быстро улетучиваются, а люди начинают испытывать страх и пытаются защититься и закрыться ещё сильнее, чем когда-либо прежде. Так что вопрос не только в том, как обнаружить фундаментальную нежность и теплоту, но и в том, как пребывать в них с хрупкой, часто горько-сладкой уязвимостью. Как мы можем расслабиться и открыться такой неизвестности?
Во время моей первой встречи с Дзигаром Конгтрулом он рассказал мне о важности боли. Он жил и учил в Северной Америке более десяти лет и осознал, что его ученики воспринимали учения и практики, которые он передавал им, на поверхностном уровне до тех пор, пока не сталкивались с болью, от которой не могли так просто отмахнуться. Буддийские учения были просто способом занять себя, своего рода хобби или способом расслабиться, однако когда жизни учеников рушились, учения и практики становились так же важны, как еда или лекарства.
Естественная теплота, возникающая, когда мы переживаем боль, включает в себя все сердечные качества: любовь, сострадание, благодарность и нежность во всех возможных формах. Она также включает в себя одиночество, печаль и дрожь страха. Пока эти уязвимые чувства не затвердеют, пока не начнёт проигрываться сюжет, эти обычно нежелательные чувства полны доброты, открытости и заботы. Эти чувства, которых мы научились так хорошо избегать, могут смягчить и трансформировать нас. Открытое сердце естественной теплоты может быть как приятным, так и неприятным – оно может быть как отношением «я хочу, мне нравится», так и его противоположностью. Практика заключается в том, чтобы научиться не избегать дискомфортной чувствительности автоматически, когда она возникает. Со временем мы сможем принимать её, а также будем ощущать себя комфортно в чувствительности любящей доброты и искренней благодарности.
Что происходит, когда кто-то делает то, что вызывает нежелательные чувства? Открываемся мы или закрываемся? Обычно мы непроизвольно закрываемся, однако в отсутствие сюжета, усиливающего наш дискомфорт, у нас по-прежнему будет доступ к нашему подлинному сердцу. Мы можем сразу же осознать, что закрываемся, позволить возникнуть разрыву и создать пространство для изменений. В книге «Мой инсульт был мне наукой»[4] Джилл Болти Тейлор приводит научные доказательства того, что продолжительность жизни любой эмоции составляет лишь полторы минуты. После этого нам приходится реанимировать эмоцию, чтобы возобновить её.
При обычном развитии событий мы автоматически реанимируем эмоцию, подпитывая её внутренним разговором о том, что другой человек является источником нашего дискомфорта. Мы можем наброситься на этого человека или на кого-то ещё, и всё потому, что не хотим приближаться к неприятному содержимому своих чувств. Это очень древняя привычка. Из-за неё наша естественная теплота затуманивается настолько, что люди вроде нас с вами, обладающие способностью к эмпатии и пониманию, совершенно теряют ориентацию и становятся способны причинить друг другу вред. Когда мы ненавидим тех, кто активирует наши страхи и неуверенность, кто вызывает в нас нежелательные чувства, и видим в них единственную причину своего дискомфорта, мы можем принижать их, отрицать их человеческие качества и подвергать жестокому обращению.
Благодаря пониманию этого у меня возникла сильная мотивация учиться поступать наоборот. У меня не всегда это получается, но я год от года всё больше привыкаю отбрасывать сюжет и верить в то, что я обладаю способностью оставаться в настоящем и сохранять чувствительность к другим существам – это становится для меня всё более естественным. Что было бы, если бы мы посвятили этому остаток своей жизни? Что было бы, если бы мы каждый день уделяли время тому, чтобы сосредоточиваться на незнакомых людях, которых встречаем, и проявлять к ним неподдельный интерес? Мы могли бы смотреть им в лицо и на их руки, замечать их одежду. У нас очень много возможностей делать это, особенно если мы живём в большом городе. В городах есть нищие, мимо которых мы обычно проходим в спешке, поскольку их тяжёлая участь вызывает у нас дискомфорт, а также множество людей, с которыми мы сталкиваемся на улицах, в автобусах и в приёмных. Эти отношения становятся более близкими, когда кто-то упаковывает наши покупки, измеряет наше давление или приходит к нам домой, чтобы починить протекающую трубу. Кроме того, есть люди, с которыми мы сидим в соседних креслах в самолёте. Представьте, что вы оказались в одном из самолётов, захваченных 11 сентября. Другие пассажиры, летящие вместе с вами, наверняка стали бы очень важными людьми в вашей жизни.
Видеть человечность людей, мимо которых мы проходим на улице, может стать ежедневной практикой. Когда я это делаю, незнакомые люди становятся для меня очень реальными. Я начинаю замечать их как живых существ, подобных мне, – со своими радостями и печалями, как людей, у которых есть родители, соседи, друзья и враги. Я также начинаю сильнее осознавать неожиданно всплывающие страхи, осуждающие мысли и предрассудки об этих обычных людях, которых я никогда не встречала. Я осознала нашу одинаковость с этими людьми, а также в то, что омрачает это понимание и заставляет меня чувствовать себя отделённой. Развивая осознание нашей силы, а также наших заблуждений, эта практика раскрывает естественную теплоту и сближает нас с окружающим миром.
Если же мы движемся в другом направлении, если остаёмся поглощёнными собой, не осознаём свои чувства и слепо заглатываем крючок, нас подстёгивают грубые суждения и фиксированные мнения, сочащиеся шенпой. В таких условиях мы закрываемся от всех, кто нам угрожает. Возьмём обыденный пример: как вы относитесь к курильщикам? Я знаю совсем немного людей, как курящих, так и некурящих, которые в этом вопросе свободны от шенпы. Однажды я сидела в ресторане в Боулдере, штат Колорадо, когда женщина из Европы, не знавшая, что здесь нельзя курить в помещении, зажгла сигарету. До этого момента ресторан был наполнен шумом, разговорами и смехом. При звуке чиркающей спички всё замерло. Можно было услышать собственное дыхание, и в воздухе повис праведный гнев.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
