Он отпускает, отстраняется немного от меня, подает свою руку, и я с опаской опираюсь на нее. Он снова выглядит совсем по-другому. Я в который раз не успеваю привыкнуть к его образу, как он тут же меняет его, и будто бы немного меняясь внутри от этого.
Сейчас на нем шикарный светлый костюм-тройка, синий широкий галстук держит в узде не только тугую шею, которая может разорвать его в одно мгновение, но и воротник кипенно-белой рубашки. Волосы уложены волной наверх, и от его вида реально бросает в дрожь.
Он выглядит неуязвимым, порочным и магнетически притягательным мужчиной, которому подвластно все. Устоять перед таким человеком невозможно, и я неосознанно распрямляю плечи, когда следую за ним. Он держит мою ладонь в своей руке и ведет за собой, делая вид, что приноравливается к моему шагу, понимая, что на каблуках также быстро, как он, передвигаться невозможно.
Через секунду мы оказываемся в огромной комнате. Она отличается от тех, что я уже видела в доме: высоченный потолок, который заканчивается окном, принимающим ночной свет; огромный шкаф с разноцветными корешками книг; шикарный каменный камин, в котором для декора лежат поленья.
Посреди всего этого великолепия за огромным круглым столом восседают двое. Видимо, их разговор я случайно подслушала. И теперь не они, а я стала предметом их пристального изучения.
Один больше похож на крысу: вытянутый, бледный, с тонким длинным носом. И второй – крупный, щекастый. Больше похожий на Джеббу своими жировыми складками, маленькими пронырливыми глазками.
Именно последний и заметил меня первым. Это я понимаю по тому, как он удовлетворенно принюхивается.
— Соул, как ты мог скрывать такой чистый цветок в своей оранжерее?
Первый сильнее сжимает мне руку, когда буквально дергает за собой к столу. Отодвигает стул, тактично помогая сесть среди мужчин, сам усаживается рядом.
— Кажется, я знаю, кто вы, прекрасное дитя, — вдруг прищурившись, выдает он и я буквально чувствую, как напрягся Первый. Он даже головой повел в мою сторону, блеснув черными глазами. — Мисс Пристли!
— О! — выдыхает Крыса. Но мой хищник даже не смотрит в его сторону. Кажется, что он держит на мушке именно этого толстяка.
Вокруг неуловимо накаляется атмосфера. У каждого из трех присутствующих явно что-то происходит в голове. Если это пристанище бандитов, а по их внешнему виду, разговору, что я успела услышать, да только по одному тому факту, что они находятся в доме у террориста, что меня украл, я делаю вывод, что они мысленно делят мое наследство, которое можно вытребовать за мою жизнь.
Медленно прикрываю глаза и закидываю ногу на ногу, приказывая себе не поддаваться панике.
— Джинджер. Можете звать меня Джинджер. — Когда-то я слышала одну мысль о том, что если тебя похитили, то нужно всеми силами постараться стать не безликим неизвестным человеком, а раскрыть как можно больше черт своего характера, привычек. Знакомого всегда труднее убивать, чем незнакомца, ведь правда?!
— Джинджер, — тянет Джебба, и его противные губы расползаются в неприятной ухмылочке. — Какими судьбами вы здесь оказались, спрашивать не буду.
Он даже не косится в сторону напряженного Первого, но именно его имеет в виду. Между ними идет какая-то игра, а я же являюсь просто пешкой, которую, скорее всего, прямо сейчас выдвинули на шахматную доску, чтобы или срубить и забрать себе в карман, или оставить на доске.
— Как вы поживаете, Джинджер?
— Немного нервно, — пытаюсь пошутить я, и он меня понимает: предвкушение и азарт разгорается на дне маленьких поросячьих глазок. — Я бы с удовольствием занялась творчеством. Это успокаивает.
Джебба кивает.
— Мисс Пристли, я все это могу обеспечить для вас. — Мои брови ползут вверх. Что? — Одно только ваше слово.
Он приподнимает брови, и я понимаю, что он не шутит. Крыса, вытаращив глаза, пялится на Джеббу. Толстяк напряженно смотрит на меня в упор, оглядывая своими маслянистыми глазками, ожидая ответа. Первый сжимает до хруста кулаки на столе и молчит. Он сидит вполоборота, и я вижу только желваки на его лице сбоку.
— Одно только ваше слово. И вы станете моей. — Повторяет противный Джебба, едва не облизываясь. Я дергаюсь от брезгливости. — В моем доме вы будете в безопасности.
И тут в этот момент одновременно происходит столько событий, что я, ошарашенная, застываю.
— Она – моя! — яростно, страстно, страшно рычит Первый.
Мужчина резко вскакивает на ноги, яростно поднимает стол, откидывая его в сторону, и он мелкими щепками расползается у стены, разбившись о каминную кладку. Крыса закрывает руками лицо, поджимает под себя ноги. Джебба хохочет зло, противно, громко, и вдруг начинает покрываться шерстью.
Я слышу вдалеке волчий вой и автоматную очередь. Но эти звуки не могут соперничать с тем, что творится здесь и сейчас. Щегольской костюм Первого буквально лопается на его стремительно увеличивающемся теле, и я вижу (наконец воочию вижу) то, что может происходить только на большом экране в кино!
Не мужчина, нет. Огромный черный волк бросается вперед на тушу животного, отдаленно напоминающего медведя, которая переваливается в кресле, где только что сидел незнакомый мужчина.
Он рычит, сотрясая пространство вокруг себя, злобно ощеривает пасть и не мешкая валит того на пол. Шерстяная борьба разворачивается не на шутку, и не известно, за кем останется победа, потому что несмотря на свою неповоротливость, животное – Джебба явно отличается немалой силой.
Вскрикиваю и отпрыгиваю к стене, уронив стул. Крыса все также прячется от происходящей бойни в позе эмбриона, но к нему уже спешит помощь.
Или не к нему?
Мужчины наводняют комнату, они делают все быстро и уверено. Двое закрывают своими телами Крысу, и я вижу, что за спинами телохранителей его собираются увести из залы. Пятеро кидаются вперед, разнимать рычащий клубок шерстяных оборотней.
Им это не удается – один за одним они отлетают в разные стороны, чтоб тут же волками ринуться обратно. От этой вакханалии у меня кружится голова, и я даже не уверена, что это происходит взаправду, и я не смотрю фэнтези, не стала персонажем сюрреалистического розыгрыша.
И вдруг все прекращается.
Раздается предсмертный всхлип, писк, и звук, больше похожий на кошачий визг, если ей в темноте наступить на хвост.
Тут же все замирает вокруг. Крысы уже и след простыл, будто бы его и не было, как и телохранителей, что закрывали его своей грудью.
Волки, которых черный разбросал по стенам, щерят свои пасти, но не рискуют подступиться к победителю странного жестокого поединка.
Он же вдруг делает резкое движение, как собака отряхивается от воды, и с пола поднимается человеком. Полностью обнаженным, окровавленным человеком. Жутким мужчиной.
Первым.
— Уведите ее, — хрипло приказывает он, вытирая рот кистью. — Здесь нужно прибрать.
