Нет. Я не буду этого делать. Я ни за что не буду делать этого, папа. Я буду жить, ради тебя. Ради твоей памяти. Уверена, если бы это я умерла, а ты бы остался жив, то меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты мстил за меня ценой своей души. Наоборот, я бы всем сердцем желала, чтобы ты жил дальше, и попытался отыскать свое счастье.
Я не буду ничего делать, папа. Я вернусь в Лондон и постараюсь исцелиться. Обещаю, я сделаю все, чтобы стать счастливой. Уверена, ты хотел для меня именно этого.
Ты заботился обо мне даже тогда, когда тебе самому грозило разорение. У тебя ничего не осталось после гонки за компанию, но мое безоблачное будущее ты обеспечил. Оставил для меня счет в швейцарском банке просто с астрономической суммой. Будто заранее знал… Ты не тронул эти деньги, чтобы спасти дело всей своей жизни, хотя мог. Я всегда была для тебя дороже, папа… Как я могла в этом сомневаться? Почему была так слепа? Почему до меня всегда так долго все доходит? Прости меня… Прости. Главное, еще не поздно. Пока еще я не успела сделать то, чего не смогла бы себе простить. А значит, я еще могу остановиться. Ты еще будешь гордиться мной, там, на небесах. Обещаю, папа.
11— Здравствуйте, Роман Евгеньевич.
— Здравствуй, Алена. Рад тебя слышать.
Я звоню Захарову через скайп, намеренно не подключая видеосвязь. Нет никакого желания видеть его лицо, а еще меньше хочется, чтобы он видел меня после того, как я прорыдала весь день.
— Как твои дела? — с участием интересуется мужчина. — Есть какие-нибудь новости?
— Да, есть. Но, боюсь, не очень хорошие.
— Что случилось?
— Вчера у меня состоялся не самый приятный контакт с Баженовым.
— Он что-то сделал тебе? — в голосе Захарова появляются тревожные ноты.
— Ничего слишком страшного, просто… Роман Евгеньевич, — делаю тяжелый вздох и, не вдаваясь в подробности, собираюсь сообщить о своем решении. — Кажется, я переоценила свои возможности. Сегодня я поняла, что не смогу.
— Я ведь предупреждал тебя, Алена, что будет нелегко, — с укором произносит мужчина.
— Я знаю. Зря я не послушала вас.
— И что ты теперь намерена делать?
— Как раз по этому поводу я и хотела с вами поговорить. Точнее… Попросить вашей помощи. Я хочу вернуться в Лондон. Но сначала мне нужно слетать в Швейцарию. Мне нужен загранпаспорт на мое новое имя и визы. Я, наверное, и сама могла бы оформить все эти документы, просто даже не знаю, куда идти, и можно ли… с тем паспортом, который вы мне дали.
— Так, подожди, Алена, — строго прерывает меня мужчина. — С Лондоном все понятно, а зачем тебе в Швейцарию?
— Папа оставил мне счет в одном из их банков. И перед тем, как официально «умереть», я летала туда, сняла все деньги и положила в ячейку, чтобы сменив имя не потерять к ним доступ. Теперь нужно открыть новый счет.
— Алена, ты меня удивляешь. Зачем было создавать себе такие сложности? Ты могла бы временно перевести деньги на один из моих счетов, чтобы не мотаться туда-сюда. Я бы потом перевел их на твой новый счет, когда в этом возникла бы необходимость.
— Не хотелось создавать вам лишних неудобств, Роман Евгеньевич.
— Да ладно, так и скажи, что не доверяешь, — в динамеке раздается глухая усмешка. — Все правильно, Ален. Никому нельзя доверять в этой жизни. Даже мне.
— Папа тоже так всегда говорил.
— Да. Твой папа был мудрым человеком… — задумчиво произносит Захаров, после чего замолкает на секунду, делает тяжелый вздох, и продолжает уже совершенно другим, более деловитым тоном. — Так. Расскажи, что у тебя там произошло с Баженовым? Почему ты передумала?
— Если честно, мне неловко с вами о таком говорить, — сконфуженно признаюсь я. — Он… В общем, он мне слишком отвратителен. Я не могу лечь с ним в постель. Знаю, что надо было думать об этом раньше, но я и представить себе не могла, насколько его прикосновения окажутся мерзкими… Я не вынесу этого больше, Роман Евгеньевич.
— Значит, он все-таки заинтересовался тобой?
— Кажется, да. Но не думаю, что это может что-то нам дать. Он слишком подозрителен и циничен. А я плохая актриса. Вообще не могу себя контролировать рядом с ним. Слишком сильно его ненавижу, чтобы играть роль влюбленной дурочки. Боюсь, однажды не выдержу и начну в глаза его проклинать.
— Этого делать нельзя ни в коем случае, Алена. Я ведь говорил тебе, насколько он опасный человек.
— Я знаю. Поэтому и хочу уехать, пока не слишком поздно. Вы были правы, месть — это плохая затея. Но я будто ослепла от ненависти. Ничего не понимала. Сейчас мне так стыдно за себя, Роман евгеньевич. Папа пришел бы в ужас, если бы знал, на что я собиралась пойти.
— Все правильно, Алена. Уезжай. Так будет лучше. Я ведь сразу тебе об этом говорил.
— Роман Евгеньевич, спасибо вам за все. И простите, что создала столько проблем.
— Ерунда, Алена. Мы ведь не чужие люди. Самое главное, что ты все поняла.
— Да… Не знаю только, как смогу жить, зная, что убийца папы так и останется на свободе, — с досадой озвучиваю то, что больше всего беспокоит.
— Ничего, Ален, мы еще повоюем. Может, однажды мне удастся вывести Баженова на чистую воду.
— Если вы сделаете это, я век буду вам благодарна.
— Брось, Ален. Твой отец был мне другом. Да и Баженов не только ему ведь дорогу перешел… — проникновенно произносит он. — Ладно. Мои люди займутся загранником и визами для тебя, как только все будет готово, напишу тебе.
— Спасибо вам огромное! — горячо благодарю я. — Роман Евгеньевич, а когда примерно все будет готово? Мне бы хотелось улететь побыстрее.
— Насколько быстрее?
— Насколько это возможно. Я бы прямо сегодня в самолет села…
— Ну, сегодня, конечно, не получится. Но я привлеку все ресурсы. Думаю завтра-послезавтра все будет готово.
— Даже не знаю, как вас благодарить.
— Ну что ты, Алена. Это меньшее из того, что я могу для тебя сделать.
— Роман Евгеньевич… — робко произношу я, желая озвучить свою самую большую просьбу. — Я хотела еще спросить вас… Может быть, можно будет как-то вернуть мое настоящее имя? Может, если пойти в полицию, сказать им, что произошла ошибка, и за рулем той машины был другой человек, а я на самом деле жива…
— Не вздумай, Алена, — строго обрубает он. — Я ведь тебя предупреждал, что в этом вопросе дороги назад не будет.
— Да, знаю… Но я подумала, может быть, хотя бы позже, когда пройдет время?
— Нет. Забудь об этом. Алена Черных погибла навсегда.
* * *
После разговора с Захаровым мне снова становится плохо. И пусть он никак не выказал неодобрения моим импульсивным поступкам, все равно, чувствую себя полной кретинкой. Сначала яростно собиралась мстить, потом резко передумала. Так глупо и совершенно напрасно потеряла папино имя… Но больше всего угнетает ощущение собственной беспомощности. По факту я сдалась, и преступник действительно останется безнаказанно разгуливать на свободе, владеть компанией папы и вообще… жить припеваючи. Но что-то внутри умоляет меня не изводить себя этой мыслью. Может быть, это интуиция или внутренний голос, но я пытаюсь убедить себя в том, что Баженов обязательно рано или поздно свое получит. Бог ему судья. А я сегодня дала обещание папе сохранить себя и попробовать начать жить заново, попробовать стать счастливой. И я должна сдержать это обещание во что бы то ни стало.
