— Что, прости? — с улыбкой переспросил Джейк. — А ты в курсе, что, когда человек разговаривает сам с собой, это считается первым признаком помешательства?
— Ну, тогда я неизлечима, — рассмеялась Мэнди. — Я с детства все время сама с собой болтаю. Меня и папа постоянно на этом подлавливал. — Тут она внезапно осеклась.
Джейк припарковался на стоянке для жильцов и с нежностью посмотрел на Мэнди:
— А что именно произошло с твоим отцом?
Мэнди обожала его голос, такой теплый и мужественный.
— Он умер. — После этих простых слов она замолчала и, подперев подбородок рукой, уставилась в окно. Казалось, она просидела так целую вечность. — У него был рак, — наконец нарушила она молчание. И тут ее словно прорвало, и она выговорилась перед Джейком, выплескивая наружу всю скопившуюся в душе боль. — Он был потрясающим, просто потрясающим человеком. С ним всегда было легко и просто. Помнишь, как у Киплинга: он мог «при короле с народом связь хранить».[1]Это одна из его любимых цитат. Он всегда был более восприимчивым, чем мама. Ее я тоже очень люблю, но иногда она бывает холодна как рыба. И сестра вся в нее. А я совершенно точно папина дочка. — Мэнди замолчала, опять отвернулась к окну и погрузилась в себя. — Подчас мне становится очень жаль маму. Похоже, она поняла, как сильно папа ее любил, только после его смерти.
Джейк не сводил глаз с высокой прически Мэнди, из которой будто бы случайно выбилось несколько непокорных локонов. И хотя ему не было видно ее лица, он прекрасно понимал, какую боль она испытывает.
— Папа очень мужественно вел себя перед лицом смерти. Он то и дело говорил, что не хочет, чтобы я видела его таким худым и слабым. Он просил меня зайти, когда ему станет лучше… — У нее вырвался нервный смешок. — Мы оба знали, что лучше ему уже не станет. Он все время смеялся, отпускал сальные шуточки в адрес медсестер, и, готова поклясться, они все это обожали. Когда мы с папой ходили на балет, ему безумно понравилось. Несмотря на всю свою мужественность, он не боялся проявления чувств. Представляешь, он даже мог заплакать. Помню, как-то раз папа достал билеты в королевскую ложу (он очень любил роскошь во всех ее проявлениях) и стал вести себя как самый что ни на есть VIP. Он по-королевски помахал зрителям в партере и даже маме (а она у меня воплощение чопорности). Так вот, даже маме в тот раз пришлось сдерживать смех. А тогда, после «Лебединого озера», папа обнял меня за плечи — прямо как ты сейчас — и сказал, что никогда в жизни не забудет, как мы с ним смотрели этот балет. Других балетов мы с ним так и не успели посмотреть. Он в тот вечер невероятно расчувствовался и сказал: «Запомни, девочка, каждую минуту мы пишем свою собственную историю, и только от нас зависит то, насколько она будет яркой и запоминающейся. Мы рождены для счастья, но нигде не сказано, что мы будем жить долго». При этих словах глаза у него сияли, как бриллианты, и… я, конечно, не уверена, но думаю, что он тогда уже знал свой диагноз. Ох, Джейк, как же мне не хватает отца!
По щекам у Мэнди текли слезы, и Джейк больше не в силах был безучастно сидеть рядом. Он привлек девушку к себе, и она разрыдалась у него на груди. Он всеми силами души желал облегчить ее боль, но понимал, что тут он не в силах помочь. Залечить рану Мэнди может только время. Джейк целовал ее залитое слезами лицо, гладил ее черные шелковистые волосы, глядел в ее бездонные глаза. Ему все труднее и труднее было сдерживаться. Ему уже мало было простых объятий. Но он прекрасно понимал, что сейчас не место и не время — уж очень Мэнди ранима.
К тому же Элен и сыновей тоже нельзя было сбрасывать со счетов.
Мэнди расстегнула еще одну пуговицу на рубашке Джейка и уткнулась ему в грудь. Она с наслаждением вдыхала слегка мускусный аромат его кожи, смешавшийся с запахом одеколона. Прикоснулась к его коже губами. Она принялась целовать его в грудь. Джейк запустил пальцы ей в волосы, притянул ее голову к себе и страстно впился ей в губы. Еще немного — и он сорвется. Джейк отстранился и закрыл лицо руками. Он просто не в силах был дальше сопротивляться желанию. Отняв руки от лица, он взглянул на сидящую рядом с ним девушку. До чего же хороша! Такая печальная, такая хрупкая и такая манящая. Мэнди закусила губу — ей тоже непросто было сдержаться.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, Джейк, — шепотом попросила она.
Не проронив ни слова, Джейк повернул ключ в замке зажигания и развернул машину в сторону Квинс-Гейт, где жила Мэнди.
Все так же молча он проводил ее до подъезда. В подъезде было довольно темно, но это не мешало Мэнди любоваться им. Какой же у него профиль! До чего же уверенно он держится! Ни одна черточка в нем не оставляла Мэнди равнодушной.
— Ну ладно, я поехал, — сказал он с легким кивком, будто пытаясь сам себя убедить, что так будет правильно.
Сердце у Мэнди замерло. Казалось, весь мир сошел с ума. Она никогда не забудет этот взгляд Джейка: такой пронзительный и властный, будто она безраздельно принадлежит ему. Он взял у нее ключ, вставил в замок и повернул. Немного постоял, а потом, словно в смятении, нажал на дверную ручку. «А, гори оно все!» — не сдержался Джейк. Он с силой распахнул дверь, решительно подошел к Мэнди и втолкнул ее в квартиру. Он подхватил ее на руки, и ей стало одновременно и страшно и радостно. Она тут же крепко обхватила его ногами.
Так они миновали маленькую прихожую. Джейк искал спальню. Там он уложил ее на кровать. Дыхание у него замедлилось. Для начала он неторопливо, по одной, вытащил все шпильки у нее из прически — теперь локоны Мэнди свободно ниспадали на плечи. Затем он переключился на бретельки ее изящного платья. Глазам Джейка открылась грудь с нежно-розовыми сосками. Он тут же к ним склонился. Его поцелуи становились все более и более страстными. Он продолжал тянуть платье вниз, его пальцы уже скользили по шелковистой коже ее бедер. Потом он крепко прижал ее к себе, целуя в шею и нежно покусывая. Мэнди каждой клеточкой ощущала его растущее возбуждение. Их губы встретились, и она ответила на поцелуй, нежно покусывая его мягкие губы. Ее охватило желание. Она подалась вверх, чтобы дотянуться до Джейка. Теперь они оба стояли на коленях. Мэнди быстро его раздела, обнажая подтянутое мускулистое тело. Они не могли друг на друга наглядеться. Мир словно перестал для них существовать.
— Хочу, чтобы ты взял меня, — прошептала Мэнди. — Но сперва позволь доставить тебе удовольствие. — Мэнди склонила голову к отвердевшему члену Джейка, вдохнула его приятный запах, обхватила губами и ласкала языком, пока Джейк не застонал от наслаждения. Впрочем, он тут же перехватил инициативу. Ему хотелось доставить ей удовольствие, хотелось объяснить, как долго он ждал этого момента. Он развел ей бедра и долго ласкал ее губами и пальцами. Разгоряченное лицо Мэнди заводило его еще больше. Она притянула его к себе, их тела слились воедино.
Мэнди казалось, что они — не два человека, а единое целое, таких чувств ей прежде не доводилось испытывать. Похоже, настолько сильные ощущения были в новинку не только ей, но и ему. Слившись воедино, они плыли по волнам наслаждения, с каждым мигом все глубже ощущая свою духовную связь.
