Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
Независимо от того, сколько знаний мы получаем о работе мозга, этот вопрос, вероятно, останется без ответа: насколько глубоко во вселенной существует сознание? В «Сознающем уме» Дэвид Чалмерс предполагает, что сознание может проявляться в функционировании чего-то столь же простого, как элементарное технологическое устройство:
Когда мы движемся по шкале от рыб и слизней через простые нейронные сети до термостатов, на каком моменте сознание должно исчезнуть?.. Похоже, что термостат реализует такой же вид обработки информации, как рыба или слизень, но который был обрезан до самой простой формы, так что, возможно, он мог бы также иметь соответствующий вид феноменологии в своей наиболее урезанной форме. Он делает одно или два соответствующих различия, от которых зависит действие; и мне, по крайней мере, не кажется необоснованным, что могут быть связанные с ними различия в опыте[64].
Поэтому, если правдоподобно, что черви или бактерии (или термостаты!) сопровождаются каким-то уровнем сознания, хотя и минимальным и отличным от нашего собственного опыта, почему бы не следовать той же логике, когда речь идет об органах в теле или мозжечке (который содержит наибольшую часть нейронов в мозге)? Просто потому, что что-то не появляется в поле того, что переживает «я», зачем исключать возможность того, что многие формы сознания существуют одновременно в границах моего тела?
Другой потенциальный источник ошибочных аргументов против панпсихизма основан на эволюции, так как большинство научных и философских доказательств идеи о том, что сознание ограничивается нервными системами живых существ, частично опирается на утверждение, что сознание является продуктом биологической эволюции. Логика понятна, учитывая, что наши самые сложные методы выживания, по всей видимости, требуют сознания. Но если сознание не определяет наше поведение, как мы традиционно предполагали, аргумент эволюции не выдерживает критики. Как сознание может повысить вероятность выживания, если оно не влияет на наше поведение в обычном смысле?
Когда мы мыслим вне контекста животной жизни, где нам легче отбросить нашу укоренившуюся интуицию, мы обнаруживаем, что на самом деле трудно интуитивно понять логику, согласно которой любой объем обработки информации, какой бы сложной она ни была, внезапно приведет к тому, что эти процессы станут сознательными. Когда ваш золотистый ретривер бежит приветствовать вас в конце дня, его сознание кажется вам таким же очевидным, как и любой другой факт. Но, как мы убедились, даже когда мы представляем роботов, которые выглядят и ведут себя как люди, мы, похоже, не можем определить, будут ли они в сознании. Только потому, что мы так легко ощущаем сознание и так легко приписываем его другим формам жизни по аналогии, это кажется нам очевидной способностью (и мы не испытываем постоянного шока, ощущая что-то в каждый момент бодрствования)[65]. Мы должны быть удивлены реальностью нашего собственного сознания в той же степени, как и при узнавании, что последняя модель смартфона обладает сознанием.
Мое собственное чувство правильного разрешения тайны сознания, независимо от того, сможем ли мы когда-либо достичь истинного понимания, все еще в настоящее время разделено между объяснением на основе мозга и панпсихическим объяснением. Хотя я не считаю, что панпсихизм предлагает правильный ответ, я убеждена, что это валидная категория возможных решений, которые не могут быть отклонены так легко, как многие думают. К сожалению, ученым по-прежнему трудно присоединиться к беседе, не опасаясь поставить под угрозу их авторитет. В эссе 2017 года под названием «Сознающая материя» профессор астрофизики в Рочестерском университете Адам Франк красноречиво выражает загадку сознания и нежелание ученых предлагать теории, которые выходят за рамки видения сознания как результата работы мозга:
Это так же просто, как и неоспоримо: после более чем столетия глубоких исследований в субатомном мире наша лучшая теория о том, как ведет себя материя, еще очень мало говорит нам о том, что такое материя. Материалисты обращаются к физике, чтобы объяснить разум, но в современной физике частицы, составляющие мозг, остаются во многих отношениях такими же загадочными, как и само сознание… Вместо того чтобы пытаться свести на нет тайну ума, приписывая его механизмам материи, мы должны бороться с переплетенной природой двух… Сознание может, например, быть примером появления новой сущности во вселенной, не содержащейся в законах частиц. Существует также более радикальная возможность того, что некоторая элементарная форма сознания должна быть добавлена в список таких вещей, как масса или электрический заряд, из которых построен мир[66].
Но хотя физики-теоретики могут с радостью предлагать такие идеи, как предсказания теории струн – от десяти (или более) измерений пространства до обширного ландшафта возможных вселенных, – и при этом их работа получает справедливое рассмотрение, считается риском для репутации человека предполагать, что сознание может существовать вне мозга. Фрэнк указывает на аналогичный двойной стандарт, который применяется для оценки различных интерпретаций квантовой механики: «Почему бесконечность параллельных вселенных в интерпретации множественных миров ассоциируется с трезвой жесткой позицией, в то время как воспринимающий субъект [сознание] осуждается как переход к берегам антинауки в лучшем случае или мистицизма в худшем?»
Хотя некоторые ученые естественным образом пришли к панпсихическому взгляду в той или иной форме, этот термин все еще несет в себе запах Нью-эйджа. Дэвид Скрбина объясняет, что первое упоминание идеи о том, что неодушевленный мир обладает сознанием, кажется настолько антинаучным, что вызывает рефлекторное и целенаправленное сопротивление:
Излагая позицию панпсихиста, человек сразу же сталкивается с обвинением, что он считает, что «камни обладают сознанием», – заявление, которое считается настолько смехотворным, что панпсихизм можно безопасно отвергнуть наотрез… Мы можем видеть сильные аналогии с человеческим разумом у некоторых животных, и поэтому мы применяем концепцию [сознания] к ним с различной степенью уверенности. Мы можем не видеть подобных аналогий с растениями или неодушевленными предметами, и поэтому приписывать им сознание кажется нелепым. Это наша человеческая предвзятость. Чтобы преодолеть эту антропоцентрическую перспективу, панпсихист просит нас рассматривать «менталитет» других объектов не с точки зрения человеческого сознания, а как множество определенного универсального качества физических вещей, в котором неодушевленный менталитет и человеческое сознание воспринимаются как особые проявления[67].
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
