Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 247
– Кто знает, счастливый ли я, – сказал Березкин и прыгнул на дно окопа. – Как в полевых условиях, – проговорил он таким тоном, каким говорят: «Как в курортных условиях».
– Земля лучше всего к войне приспособлена, – подтвердил Подчуфаров. – Привыкла, – возвращаясь к разговору, начатому командиром полка, он добавил: – Не то что повара, случалось, и бабу начальство отбирало.
Весь окоп шумел возбужденной перекличкой, трещал винтовочными выстрелами, короткими очередями автоматов и пулеметов.
– Командир роты убит, политрук Сошкин командует, – сказал Подчуфаров. – Вот его блиндажик.
– Ясно, ясно, – сказал Березкин, заглянув в полуоткрытую дверь блиндажа.
Возле пулеметов их нагнал краснолицый, с черными бровями политрук Сошкин и, непомерно громко выкрикивая отдельные слова, доложил, что рота ведет огонь по немцам с целью помешать их сосредоточению для атаки на дом шесть дробь один.
Березкин взял у него бинокль, вглядывался в короткие огоньки выстрелов, языкастое пламя из минометных жерл.
– Вон, второе окно на третьем этаже, там, мне кажется, снайпер засел.
И только он успел сказать эти слова, в окне, на которое указывал он, блеснул огонек, и пуля щебетнула, ударила в стенку окопа как раз между головой Березкина и головой Сошкина.
– Счастливый вы, – сказал Подчуфаров.
– Кто знает, счастливый ли я, – ответил Березкин.
Они прошли по окопу к местному ротному изобретению: противотанковое ружье было закреплено сошниками на тележном колесе.
– Своя ротная зенитка, – сказал сержант с пыльной щетиной и беспокойными глазами.
– Танк в ста метрах, у домика с зеленой крышей! – закричал учебным голосом Березкин.
Сержант быстро повернул колесо, и длинное дуло противотанкового ружья склонилось к земле.
– А у Дыркина один боец, – сказал Березкин, – к противотанковому ружью снайперский прицел приспособил и за день три пулемета сшиб.
Сержант пожал плечами.
– Дыркину хорошо, в цехах сидит.
Они пошли дальше по окопу, и Березкин, продолжая разговор, возникший в самом начале обхода, сказал:
– Посылочку я им собрал, очень хорошую. И вот, понимаете, не пишет жена. Нет ответа и нет. Я даже не знаю – дошла ли посылка до них. А может быть, заболели? Долго ли в эвакуации до беды.
Подчуфаров неожиданно вспомнил, как в давнее прошлое время в деревню возвращались плотники, ходившие на работу в Москву, приносили женам, старикам, детям подарки. Вот для них строй и тепло деревенской домашней жизни всегда значили больше, чем московский многолюдный грохот и ночные огни.
Через полчаса они вернулись на командный пункт батальона, но Березкин не стал заходить в подвал, а простился с Подчуфаровым на дворе.
– Оказывайте дому «шесть дробь один» всю возможную поддержку, – сказал он. – Попыток пройти к ним не делайте, это мы сделаем ночью силами полка, – после этого он сказал: – Теперь так… Не нравится мне ваше отношение к раненым. У вас на КП диваны, а раненые на полу. Теперь так. За свежим хлебом не прислали, люди едят сухари. Это два. Теперь так. Ваш политрук Сошкин в дымину пьяный был. Это три. Теперь так…
И Подчуфаров слушал, удивляясь, как это командир полка прошелся по обороне и все заметил… На помкомвзвода немецкие брюки… У командира первой роты две пары часов на руке.
Березкин сказал назидательно:
– Наступать немец будет. Ясно?
Он пошел к заводу, и Глушков, успевший набить каблук и зашить прореху на ватнике, спросил:
– Домой пошли?
Березкин, не ответив ему, сказал Подчуфарову:
– Позвоните комиссару полка, скажите ему, что я пошел к Дыркину, в третий цех, на завод, – и, подмигнув, прибавил: – Капустки мне пришлите, хороша. Как-никак и я начальство.
15
Писем от Толи не было… Утром Людмила Николаевна провожала мать и мужа на работу, Надю в школу. Первой уходила мать, работавшая химиком в лаборатории знаменитого казанского мыловаренного завода. Проходя мимо комнаты зятя, Александра Владимировна обычно повторяла шутку, услышанную ею от рабочих на заводе: «Хозяевам на работу к шести, а служащим к девяти».
За ней шла в школу Надя, вернее, не шла, а убегала галопом, потому что не было возможности поднять ее вовремя с кровати, – в последнюю минуту она вскакивала, хватала чулки, кофту, книги, тетради, завтракая, давилась чаем, а сбегая по лестнице, наматывала шарф и натягивала пальто.
Когда Виктор Павлович садился завтракать, чайник после ухода Нади уже остывал, и его приходилось наново разогревать.
Александра Владимировна сердилась, когда Надя говорила: «Скорей бы вырваться из этой чертовой дыры». Надя не знала, что Державин жил Когда-то в Казани, что жили в ней Аксаков, Толстой, Ленин, Зинин, Лобачевский, что Максим Горький работал когда-то в казанской булочной.
– Какое старческое безразличие, – говорила Александра Владимировна, и странно было слышать этот упрек старухи, обращенный к девочке-подростку.
Людмила видела, что мать продолжала интересоваться людьми, новой работой. Одновременно с восхищением перед душевной силой матери в ней жило совсем другое чувство, – как можно было в горе интересоваться гидрогенизацией жиров, казанскими улицами и музеями.
И однажды, когда Штрум сказал жене что-то по поводу душевной молодости Александры Владимировны, Людмила, не сдержавшись, ответила:
– Не молодость это у мамы, а старческий эгоизм.
– Бабушка не эгоистка, она народница, – сказала Надя и добавила: – Народники хорошие люди, но не очень умные.
Мнения свои Надя высказывала категорически и, вероятно, из-за всегдашнего недостатка времени в короткой форме. «Мура», – говорила она с большим количеством "р". Она следила за сводками Совинформбюро, была в курсе военных событий, вмешивалась в разговоры о политике. После летней поездки в колхоз Надя объясняла матери причины плохой производительности колхозного труда.
Своих школьных отметок она матери не показывала и лишь однажды растерянно сообщила:
– Знаешь, мне влепили четверку за поведение. Представляешь, математичка погнала меня из класса. Я, выходя, рявкнула «гуд бай!», – все так и грохнули.
Как многие дети из обеспеченных семей, до войны не знавшие забот о материальных и кухонных делах, Надя в эвакуационное время много говорила о пайках, достоинствах и недостатках распределителей, знала преимущества постного масла перед коровьим, сильные и слабые стороны продельной крупы, выгоды кускового сахара перед песком.
– Знаешь что? – говорила она матери. – Я решила: давай мне с сегодняшнего дня чай с медом вместо чая со сгущенкой. По-моему, выгодней для меня, а тебе безразлично.
Иногда Надя становилась угрюма, с презрительной усмешкой говорила грубости старшим. Однажды она в присутствии матери сказала отцу:
Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 247
