— Конечно, — кивнул Сиреневый Хозяин, — подойдите, пожалуйста.
Дождавшись, пока Аскольд приблизится, он сказал дракончику:
— Сынок, открой глазки и поздоровайся с дядей.
Дитрих отвлёкся от разглядывания лапы, поднялся и, посмотрев на короля, вежливо кивнул:
— Здравствуйте, дяденька.
И оторопел. Он смотрел на короля Арнольда и не в силах был оторваться. Тот же, кажется, ещё не успел до конца осознать происходящее.
— Что это за глупые шутки? — недовольно спросил он, топнув ногой, — этот малыш, конечно, очень милый, но я хотел бы увидеть своего сына!
— А вы посмотрите внимательнее, — совсем тихо сказал Уталак, — неужели не узнаёте?..
— Что? — спросил король, задыхаясь от ярости, — что за нелепый розыгрыш? Да я…
Однако, не увидев в глазах Уталака даже намёка на шутку, он всё же повернулся в сторону дракончика. Посмотрел на него внимательнее. Потом… опустился перед ним на колени. Дитрих всё это время смотрел на короля, не в силах оторвать от него взгляда. И, едва Арнольд протянул руку и коснулся мордочки дракона, как из глаз беззвучно потекли слёзы…
— Это, — прошептал король, поспешно отдёргивая руку и поднимаясь на ноги, — это мой мальчик? Это вот поэтому вы меня… не пускали сюда?
Аскольд выпрямился, но ноги его дрожали. И уже через мгновение он упал в кресло, которое предусмотрительно подставил Микаэро. Уталак, поняв, что увиденного достаточно, дал знак Рэю. Тот немедленно подошёл к Дитриху и взял его на руки, выпивая излишки Лазури и погружая дракончика в сон. Ведь на той стороне его ждала Лиала, которой очень хорошо было известно, как заставить эту встречу изгладиться из памяти.
— Это мой мальчик, — пролепетал Аскольд, в мгновение ока сделавшийся совсем старым и дряхлым. Он сцепил руки, челюсть его дрожала, и даже блестящий наряд, казалось, померк и потускнел, — знаете, он ведь когда мальчишкой лет семи-восьми ещё был, то уже… вот так. Бывало, начну я распекать его за что-то, а он отвернётся. И голосом ровным отвечает, и звучат его оправдания здраво, а как подойду к нему — так оказывалось, что он уже плачет незнамо сколько времени. А я понять никогда не успевал, где и когда его выдержка покидала.
Он замолчал. Молчал и Уталак, и остальные драконы. Мельком Сиреневый Хозяин оглядел залу. Олесия у окна едва заметно морщилась. Аяри возле лестницы сосредоточенно тёрла виски. И Мизраел смотрел на происходящее, сжав губы чуть сильнее, чем он это делал обычно.
— Почему так получилось? — тихо спросил король Тискулатуса, — расскажите. Пожалуйста. Я имею право знать, как его отец.
И снова Уталак начал свой рассказ. Как Дитрих жил у Лазурных. Почему сбежал от них. Как попал к Сиреневым. И как его настиг Тургор.
— Значит… если он теперь стал драконом, — негромко спросил Аскольд, — то будет жить так же долго, как и вы?
— Я не знаю, — так же тихо ответил Уталак, — он растёт быстрее обычного дракона, но медленнее человека. По общему летоисчислению ему шесть с половиной лет. В переводе на ваш возраст ему три-четыре года. Но обычные драконы в этом возрасте, если привести к общему человеческому знаменателю, — годовалые младенцы. Он точно будет жить дольше всякого человека. Но сколько именно — сказать не могу.
— Он это заслужил, — тихо сказал Арнольд, — не думайте, что я старый, выживший из ума эгоист. Я прекрасно вижу и положительные стороны, как бы ни тяжело мне это было признать. Он растёт в любящей семье. Вы ведь его любите? — сурово уточнил он. Все находившиеся в гостиной зале драконы поспешно заверили, что любят.
— И перед ним целая жизнь. Такая яркая, такая долгая… и уже, говорите, он ещё в яйце себе невесту выбрал. Шустрый мальчик, узнаю своего сына…
Он снова замолчал. Молчали и драконы. Долго никто не решался нарушить тишину.
— И я тоже это заслужил, — совсем тихо прошипел Арнольд, и в этот момент в его голосе как никогда было слышно презрение к самому себе, — я вышвырнул его из родной страны из-за этой проклятой власти. Власти, к которой он даже никогда руки не тянул. Но я должен был угомонить людей, чтобы удержать власть… что ж, и этому должна быть соответствующая цена.
Никто ничего не стал на это говорить. Все и без того знали, как оно было. Да Арнольд, кажется, и сам не понял, что произнёс это вслух. Но он всё ещё оставался королём. Ему требовалось в самые сжатые сроки пережить это горе, взять эмоции под контроль, чтобы по возвращении в Тискулатус каждый был уверен, что с драконами всё отлично, и беспокоиться не о чём.
— Он ведь не запомнит этой встречи? — внезапно спросил Арнольд.
— А вы бы хотели, чтобы он её запомнил? — вопросом на вопрос ответил Уталак. Арнольд покачал головой.
— Нет, — его голос уже звучал намного увереннее, — мне следовало ещё тогда, восемь лет назад расстаться с иллюзиями. Да, его отправка к драконам была… сопряжена с тяжёлыми обстоятельствами. Но я должен был понимать, что отпуская его к вам, я отпускаю его навсегда и больше никаких прав на него не имею.
— Это не так, — мягко сказал Уталак, решив в такой момент не делать акцент на том, как деликатно король заменил глагол «вышвырнуть» на «отпустить» — да, наша жизнь иная по сравнению с вашей. И часто драконы живут долго ещё и потому, что претерпевают в своей жизни множество изменений. Но мы всегда будем уважать ваше с ним родство.
— У меня только одна просьба, — тихо сказал Арнольд, поднимаясь, — я, скорее всего, не доживу до того дня, когда Дитрих станет достаточно взрослым, чтобы принять эту правду. Но я хочу, чтобы он знал о нас. Чтобы он помнил о нас. Чтобы, когда нас всех уже не станет, мы могли бы жить хотя бы в его сердце. Мы ведь тоже его любили…
— Я могу вам это обещать, — кивнул Уталак, тоже вставая, — даю слово: когда настанет день, и Дитрих будет готов, он узнает всё.
Арнольд медленно направился обратно к лестнице. Мизраел последовал за ним. Хозяин Лазурных драконов, ясно ощущавший немалую часть своей вины за то, что произошло, за всю беседу не сказал ни единого слова. Драконы не стали предлагать королю остаться, перекусить… они ясно видели, что старый человек хочет как можно скорее убраться отсюда, пока выдержка не оставила его совсем.
— Он, — Арнольд, уже ступивший на лестницу, внезапно обернулся, словно вспомни о чём-то важном, — он не сможет претендовать на трон Тискулатуса?
— Нет, — покачав головой, твёрдо ответил Уталак, — он стал драконом. И это уже навсегда. Что, в свою очередь, означает, что он никогда не будет властвовать над людьми. Наша раса навсегда в этом поклялась.
— Но он был человеком, — возразил Арнольд Четвёртый, — неужели…
— Нет, — мягко возразил Уталак, не дав королю Тискулатуса закончить, — это уже не имеет значения. Теперь он дракон. И супруга его тоже будет драконом. Если посадить его на трон Тискулатуса — рано или поздно этим государством станет править династия драконов. К чему это приведёт — история уже показала. Извините, но дважды наступать на эти грабли мы не намерены.
