— Побег так побег. Я из-за слов не спорю.
— Зато спорите из-за другого.
— Позволите вы мне говорить или нет?
— Позволения просит!.. Первый раз в жизни!.. Ну, хорошо, позволяю.
— Так вот, вскоре после того я увидала, что мой билет на большую лотерею в пользу "Общества поощрения искусств и ремесел" выиграл триста тысяч франков.
— Так что же вы? Получили бы выигрыш, поместили бы денежки процентов под пять и зажили бы припеваючи… О чем еще тут рассуждать?
— Я так и хотела сделать, — продолжала рассказчица в легком замешательстве. — И тогда же предъявила билет лотерейному комитету.
— И получили выигрыш?
— Нет, не получила.
— Значит, билет не годился?.. Мне вас жаль.
— Билет годился и годится, номер выиграл действительно, но комитет потребовал, чтобы мой муж явился сам или прислал оформленную доверенность.
Старый солдат залился громким смехом. Фрикэ прикусил себе губы. Андрэ призвал на помощь всю свою джентльменскую выдержку — и даже не улыбнулся.
Рассказчица продолжала как ни в чем не бывало:
— Я доказывала, что мой муж в безвестной отлучке, представила почтенных свидетелей, бумагу от мэра… Напрасно. Закон — ничего нельзя поделать. Комитет передал деньги на хранение в банк депозитивов {Банк для хранения денежных сумм или ценных бумаг.}. Не зная, где мой муж и скоро ли он вернется, я решила немедленно приступить к розыскам. Обратилась в одно справочное агентство. С меня спросили пятьсот франков за то, чтобы в десять дней собрать о вас все сведения. Я предложила вдвое больше и через шесть дней знала о вас все вплоть до вашего отплытия из Гавра. Это было много, но еще недостаточно. Куда направился ваш корабль? Агентство осталось довольно моей щедростью и потому старалось изо всех сил. Оно разослало телеграммы во все порты Англии и Франции, куда только заходят почтовые пароходы, и вскоре из Сенегала было получено уведомление, что ваша яхта пришла в Дакар. Так как вы намеревались охотиться, то было ясно, что от берегов далеко удаляться вы не будете и что яхта по пути будет заходить в разные порты. Все это мне объяснили агенты и сказали, что если, не теряя времени, на первом отходящем английском пароходе выехать сейчас же по вашим следам, то вас можно будет скоро догнать. Я немедля приняла решение. Поручив торговлю приказчику, забрав все деньги, какими я могла располагать, я немедленно пустилась в путь, хотя агенты советовали мне послать кого-нибудь вместо себя. Но я нахожу, что в таких делах несравненно полезнее действовать самой. Таким образом я прибыла на почтовом пароходе в Сьерра-Леоне, где и догнала вашу яхту "Голубая Антилопа". Я на нее тотчас же прибыла… Вас не оказалось! Капитан предлагал мне подождать вашего возвращения. Я предпочла пуститься за вами вдогонку. Капитан любезно дал мне в провожатые того матроса, который погиб, защищая меня. С яхты я вернулась к французскому консульскому агенту, который долго убеждал меня не ездить за вами, но, когда увидел, что я твердо стою на своем, рекомендовал мне в проводники торговца слоновой костью… того самого англичанина, которого я только что отпустила. Он взялся навести меня на ваш след и сделал это. Остальное вы знаете.
— И вы не побоялись? — удивился Андрэ.
— Нет. Только, когда меня схватила обезьяна, я очень беспокоилась, как бы не потерялся мой билет. Но он у меня спрятан отлично. Вот!
Она вынула из-за корсажа большой золотой медальон на желтой шейной цепочке, достала из него билет и подала мужу.
Барбантон развернул и машинально прочитал:
— 2421! Как раз мой метрический номер! Неужели это судьба?.. Сударыня, берите ваш билет обратно. Поздравляю вас… Однако вы молодец женщина: приплыть из Франции в Африку только для того, чтобы получить от меня доверенность! Ну-ну!..
— И вы, конечно, мне ее дадите? Ведь это так просто. Андрэ и monsieur Фрикэ подпишутся свидетелями, и на первом же пароходе я уеду обратно.
— Это я еще посмотрю, сударыня. Надобно подумать.
Сказано это было таким язвительным тоном, какого за Барбантоном еще не знали его товарищи.
— Так как мы состоим в браке и у нас с вами общее имущество, то вы, разумеется, получите половину выигрыша, конечно, за вычетом сделанных мной на поездку сюда расходов.
Старый служака быстро выпрямился, словно к нему подползла какая-нибудь гадина. Он сперва побагровел, потом весь побледнел.
— Мне предлагают деньги!.. — прорычал он сдавленным голосом. — Да за кого же вы меня принимаете? Вы меня мучили, высмеивали, били, царапали, но вы меня прежде не оскорбляли.
— Не понимаю вас. Ведь у нас общее имущество. Тогда как же…
— Очень мне нужно это имущество. Совести в вас нет, вот что скверно… Довольно. Я сперва хотел только подразнить вас немного в отместку за все ваши пакости, а потом и уступил бы, пожалуй. Но теперь — нет. Слуга покорный! Раз вы думаете, что меня можно купить за деньги, так не будет вам ничего. Я не дам доверенности. Слышите? Не дам, не дам и не дам.
Вмешался Андрэ, вступился Фрикэ. Старый унтер был неумолим.
Видя, что спор ни к чему не ведет, Андрэ велел продолжать путь. Барбантон мог еще и передумать: он ведь был отходчив.
Когда отряд миновал предместье, путешественники вдруг увидали над городской больницей и над казармами по громадному желтому флагу. В то же время к ним подошел негр-полисмен и объявил, что в городе желтая лихорадка.
Эта болезнь смертельна для европейцев. И часу не следовало оставаться в зараженном городе. Андрэ велел всем возвращаться на яхту и пригласил госпожу Барбантон. Та сначала не решалась.
— Сударыня, ведь с желтой лихорадкой шутить нельзя. Если вы останетесь в городе, это будет равносильно самоубийству. Я не отпущу вас, хотя бы пришлось употребить силу. Наконец, — прибавил он вполголоса, — только так и возможно победить упорство вашего мужа.
— Хорошо, monsieur Андрэ. Я принимаю ваше приглашение.
— Ну и патрон! — подумал Фрикэ. — Обделал дельце!.. Барбантоны будут на яхте вместе как муж и жена! Бедняга жандарм! Проплыл по морю тысячу двести миль, а от своего домашнего бича так и не избавился. Могу сказать лишь одно: ничего хорошего из всего этого не выйдет. А суеверный человек сказал бы даже: быть беде!
Фрикэ и сам не предполагал, что его прогноз так быстро сбудется.
На следующее утро растерянный слуга доложил Андрэ Бреванну, что Барбантона на яхте нет. Исчезли также два негра из сухопутного конвоя.
Вдруг из своей спальни появилась madame Барбантон, бледная, едва держась на ногах. Она пронзительно кричала:
— Мой медальон!.. Его украли!.. Вместе с билетом!
С ней сделался обморок.
Вслед за тем послышался ужасный крик. Кто-то тяжело упал на пол возле машинного отделения.
Андрэ запнулся на лестнице, скатился вниз и сломал себе ногу.
