– Логично, – Канарис хрустнул пальцами. – Хорошо продуманная многоходовая комбинация. К сожалению, Вальтер, мы уже ничего не можем изменить. Кайзер не хочет потерять лицо, и через, – он посмотрел на стенные часы, – два часа дивизии рейхсвера перейдут польскую границу.
– К сожалению, экселенц, – согласился Шелленберг. А потом подумал и добавил: – А может быть, к счастью.
* * *
Нарыв лопнул.
Четырёхмоторные «валькирии» повисли в небе над Варшавой и осыпали её смертным градом из распахнувшихся бомболюков, превратив в руины целые кварталы.
Лязгающая военная машина кайзеррейха взломала границу, развернулась на польских равнинах и, не встречая серьёзного сопротивления, покатилась вперёд, подминая и вдавливая в землю всё на своём пути. Моторизованные гренадёры на грузных «ганомагах» и юрких мотоциклетках двигались быстро: они ворвались на улицы Варшавы на второй день войны, а ещё через два дня уличные бои в польской столице были погашены огнемётным пламенем и затоптаны гусеницами тевтонских танков – лёгких пулемётных «куниц» и средних «рысей», вооружённых трёхдюймовыми орудиями и прикрытых противоснарядной бронёй. Генерал Гейнц Гудериан, которого ещё не называли Heinz Brausewetter – «Гейнц-ураган», – получил возможность проверить на практике свои теоретические выкладки, касавшиеся танковых соединений, и доказал, что «панцеркампфвагенам» суждено стать королями дымных полей новой мировой войны.
Через две недели после начала военных действий независимая Польша прекратила своё существование: Англия с Францией хоть и объявили войну кайзеррейху, но не успели помочь полякам (или не захотели). А на берегах Буга встретились соединения рейхсвера и части Красной Армии: Народная Россия шустро прибрала к рукам наследство императорской России, и Германия не возражала – такой вариант рассматривался и согласовывался заранее. С обеих сторон были те, кто четверть века назад стреляли друг в друга, но на сей раз встреча прежних врагов была мирной – в Бресте, в обстановке строгой секретности, многолетнее сотрудничество кайзерреха и Народной России обернулось подписанием союзного договора: долгий флирт увенчался законным браком.
Нельзя сказать, что такой поворот событий стал полной неожиданностью для Запада. Соединённые Штаты, отслеживая контакты Германии и России, давно уже опасались такого неприятного сюрприза. К концу тридцатых годов масштабы американской помощи России существенно снизились – Вашингтон подозревал недоброе. А сразу после вторжения немцев в Польшу в Москву с чрезвычайной миссией прибыл всё тот же Арманд Хаммер. «Лучший друг Народной России» имел широчайшие полномочия и без промедления предложил: США согласны списать все долги России по кредитам, если она не станет союзником кайзеррейха. Красин и Киров с азиатским коварством тянули время – «Надо подумать, такое с кондачка не решишь», – а потом в одно не самое прекрасное утро Хаммер прочёл в газете «Правда» о заключении российско-германского договора. Газета выпала из рук американца – он понял, что его миссия, начавшаяся ещё в двадцатых годах, провалилась, и что за это ему придётся отвечать.
Предчувствия его не обманули. Вскоре после возвращения в Штаты Арманд Хаммер предстал перед судом по целому вороху обвинений – от неуплаты налогов до финансовых махинаций в особо крупных размерах. Американская Фемида влепила Хаммеру тридцать лет тюрьмы (правда, с правом переписки и даже свиданий), однако Арманд выслушал приговор с видимым облегчением. Ушлый делец ожидал худшего – он хорошо знал, за что его карают на самом деле.
Польский дебют неумолимо переходил в европейский миттельшпиль – германские дивизии концентрировались на границе с Францией, и первые британские торговые суда уже ушли на дно, торпедированные «унтерзееботами» Деница и расстрелянные быстроходными «корсарами», вышедшими на охоту в Атлантику. Британия с лихорадочной поспешностью формировала территориальные войска для обороны метрополии, французы прятались в доты линии Мажино, надеясь выдержать удар тевтонских орд. О разгромленной Польше и бритты, и франки уже забыли – своя рубашка ближе к телу. И Англия, и Франция хорошо понимали, что Польша для кайзеррейха – это только разминка перед большой дракой, и что Германия на этом не остановится (особенно теперь, когда она спокойна за свой восточный тыл).
И Даладье с Чемберленом, чувствуя ягодицами, как под ними шатаются премьер-министерские кресла, с надеждой смотрели за океан, одновременно испытывая раздражение – ну чего там Дядя Сэм так копается?
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОСЫ ПРОТИВ МАСТОДОНТОВ
07 ноября 1939 года
– Летят, – процедил фрегаттен-капитан Шнайдер, не отрываясь от окуляров бинокля. – «Стрингбэги»[7] – палубные торпедоносцы.
Старший артиллерийский офицер «Бисмарка» не ошибся – это действительно были английские авианосные самолёты-торпедоносцы «суордфиш». Их было много: в поле зрения насчитывалось не меньше тридцати машин, а из туманной дымки, подёрнувшей горизонт, вываливались новые. С виду эти неуклюжие бипланы казались безобидными, но на деле это было не так: каждый из «четырёхкрылых» нёс под брюхом восемнадцатидюймовую торпеду, начинённую ста пятидесятью килограммами тротила, – удачное попадание всего лишь одной такой «рыбки» грозило серьёзными неприятностями даже линкору.
Спаренные стопятимиллиметровые зенитки – на линкорах кайзермарине их было по три с каждого борта – развернулись навстречу воздушному противнику. Длинные и тонкие стволы орудий напоминали вскинутые вверх копья, готовые принять врага на свои острия. И торопливо задирались к небу тридцатисемимиллиметровые автоматы – оружие ближнего боя, способное (по крайней мере, в теории) превратить в решето любой атакующий самолёт.
– Feuer![8]
Небо густо испятнали дымные кляксы разрывов, похожие на клочья грязной ваты. Четыре германских дредноута – «Тирпиц», «Бисмарк», «Байерн» и «Заксен» – изрыгали поток взрывчатого металла. «Огнедышащие мастодонты против ос, – промелькнуло в голове Шнайдера, – титаны против летучих пигмеев».
К резким хлопкам четырёхдюймовок добавился захлёбывающийся кашель зенитных автоматов. Простреленное небо съёжилось до панорамы прицела каждого из наводчиков, до узкого сектора, где мельтешили «авоськи». Скорострелки хлестали их длинными плетями очередей; казалось, тихоходные бипланы, которых было уже до полусотни, вот-вот попадают в море один за другим, но нет – самолёты продолжали лететь как ни в чём ни бывало, словно неуязвимые. Они развернулись по фронту и, чтобы не мешать друг другу, явно намеревались атаковать сразу все четыре немецких линкора. Эскадрильи шли на разной высоте и кое-где в два эшелона: британцы, сделавшие ставку на авианосцы, много времени уделяли подготовке пилотов палубной авиации. Шнейдер, как ни приглядывался, так и не увидел среди машин противника ни одного истребителя. Здесь были одни торпедоносцы – вероятно, англичане были уверены, что никто не встретит их в воздухе.
