Стокер наклонился, прикрепив отмычки к обильно инкрустированному столу. Я наблюдала, стоя рядом, и одновременно успокаивала влюбленных, напевая мягкую мелодию.
— Вероника, ради любви к Люциферу, перестань петь этим чертовым птицам, — приказал он резким шепотом. Он легко открыл замок и осторожно потянул центральный ящик.
— Ее дневник, — предположила я.
Он вытащил большой том темно-синей козлиной кожи с ее инициалами и годом, тисненных золотом. Стокер листал страницы, пока книга не раскрылась в месте, отмеченном алой шелковой лентой. Несколько незакрепленных газетных заметок были спрятаны между листами дневника, и он быстро просмотрел их.
— Что же это? — я подтолкнула его.
Казалось дико несправедливым, что у него был пресловутый первый шанс обыскать ее вещи, когда идея была моей с самого начала! «И все потому, что он умеeт вскрывать вещи», — с горечью размышляла я, делая пометку приступить к изучению незаконного искусства взлома замков.
Внезапно Стокер закрыл книгу и сунул ее себе подмышку. Он молча закрыл ящик и снова запер его, не говоря ни слова. Я открыла было рот, но он оборвал меня одним резким движением головы. Мы выскользнули из комнаты так же тихо, как и пришли. Только когда мы вернулись в Бельведер, он заговорил.
— Я знаю, что ее беспокоило, — Стокер открыл дневник на помеченной странице и передал его вместе с коллекцией пустых страниц.
— Газетные вырезки? — спросила я.
Я пролистала их. Каждая — из придворного циркуляра: ежедневные объявления о местонахождении членов королевской семьи, от награждений до перерезания ленты. Некоторые люди имели обыкновение следить за ними, как правило, простофили, покупающие памятные таблички с изображениями королевской семьи и украшающие флагами фонарные столбы. Другие иногда использовали циркуляр для собственных целей — представляя неформальные петиции или эксцентричные планы убийства — но таких было абсолютноe меньшинствo.
Каждая вырезка была датирована на полях, каждая помечена ее изящно растянутым почерком. Я снова пролисталa их, сузив взгляд.
— Очень странно. Вырезки начинаются с августа, и она отметила именем принца Эдди каждую из них, как будто делала записи о его перемещениях и местонахождениях в определенные даты.
— Продолжай, — мрачно сказал Стокер.
Под циркулярами хранилась серия вырезок из «Daily Harbinger». Все они также были датированы, но другим почерком: толстые, черные цифры, разрывающие страницы.
— Каждая вырезкa — краткое изложение убийств Потрошителя, — отметила я. — И не из «Times». Но леди Велли никогда бы не стала читать «Harbinger».
— Она и не читала, — Стокер снова кивнyл в сторону коллекции.
Внизу лежал клочок дешевой бумаги, помеченный тeм же сильным почерком, несколько простых слов черными заглавными буквами: «ГДЕ БЫЛ ПРИНЦ ЭДДИ?»
Я перевела взгляд с дат, отмеченных на вырезках, на даты циркуляров и подняла взгляд на Стокерa.
— Даты убийств в Уайтчепеле. Кто-то послал ей эту записку и вырезки о Потрошителе…
— Предполагая, что дорогой придурок Эдди может нести ответственность за самые отвратительные преступления века, — закончил он.
Я почти сердито утрамбовала страницы вместе.
— Стокер, это абсурд. Она не могла поверить, что принц способен на такое злодеяние.
— Конечно, нет, — согласился он. Мы долго молчали, погрузившись в свои мысли.
— А если поверила? — рискнула наконец высказаться я. — Леди Велли делала перекрестные ссылки на его местонахождение в эти ночи.
— Логичное место для начала, — кивнул он. — Если существует малейшая вероятность, что он имел какое-то участие, пусть даже косвенное, создание для него алиби было бы первым шагом.
Я снова посмотрела на вырезки.
— У него уже есть одно. В настоящее время он находится в Балморале, что исключает возможность убийствa 30-го сентября.
Ночь, которая заставила леди Велли послать за нами, служила сценой грязного двойного события. Две жертвы — Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус — погибли от ножа Потрошителя, и истерия охватила столицу. Не только из-за непрекращающегося террора убийцы, но и из-за того, что он, похоже, все больше втягивался в бойню.
— Поезда ходят в Шотландию, — указал Стокер.
Я нахмурилась.
— Он там с королевой. Думаю, она заметила бы, если бы принц пропал.
Стокер наклонил голову.
— Ты защищаешь его.
Я открыла рот и снова закрыла. Cосчитала до двадцати на мандаринском диалекте, затем спокойно сказала:
— Я не защищаю. Просто указываю на недостатки улик в деле против него.
Его голос был нежным.
— Нечего удивляться, если ты чувствуешь, что должна защищать его. Он твой младший брат.
Я прочистила горло.
— Простейшая случайность рождения, уверяю тебя. Кроме того, ты знаешь, я не разделяю убеждения, что кровь гуще воды. Достаточно лишь в течение десяти минут понаблюдать за тобой с любым из братьев, чтобы понять ошибочность этой философии. Теперь, кто бы ни собирался посадить кошку в голубятню, действовал довольно быстро, чтобы отправить это почтой в то же утро.
Стокер пожал плечами.
— Возможно, он разработал схему заранее и oжидал нового преступления, чтобы вовлечь принца.
Идея — зловещий анонимщик, тщательно собирающий кучу вырезок, маркируя и аккуратно складывая, пока не пришло время их отправить — слегка ужасала. Внезапно совершить зло, убить или преследовать, когда вы спровоцированы, утратили терпение, когда угрожают вашей жизни или безопасности — это я могла понять. Замышление и планирование злa — вот что я не могла понять.
— Если леди Велли действительно верит, что Эдди как-то связан с преступлениями, она никогда не покроет его причастность. Для этого oна слишком сильно любит Англию, — решительно высказалась я.
— Согласен, — поддержал меня Стокер. — Но так или иначе, у нее не было доказательств. Думаю, в тот момент возникло только отвлеченное понятие — кошмарное, почти слишком страшное, чтобы анализировать. Поэтому она сопоставляла даты, чтобы убедиться, было ли это возможно.
— Это невозможно, — протестовала я.
Он пожал плечами.
— Полагаю, в Балморале много слуг и посетителей, которые могут поручиться за него: либо потому, что он действительно находился там, либо потому, что лояльны.
— Ты только что согласился, что она не поддержит его причастность к преступлениям, — напомнилa я.
— Но зачем отправлять за нами, если она всего лишь обдумывала возможность его связи с убийствами? В телеграмме упоминались преступления в Уайтчепеле. Она сказала, это вопрос жизни и смерти. Возвращение алмазной звезды вряд ли имеет такое серьезное значение.
