И тем не менее Бельгран — лучший выбор в моей задумке объединения. Что надо для того, чтобы подтолкнуть королевство к захватнической войне? Если смотреть с точки зрения минимума. Конечно, деньги, это аксиома. Но только золото — этого мало, потому как в нынешней обстановке будет больше денег, будет больше церквей, а не солдат. Что мне на данном этапе было, мягко говоря, неинтересно. Помимо серебра и злата требовался вождь, желающий расширить свои земли больше, чем строить храмы. В принципе да, этого должно хватить. Остается придумать, как все организовать, сведя личное вмешательство к применимо низкому уровню…
15 сентября 597 г. от Р. А. Западные леса
герцогства Йом; Бельгран; охотничьи владения
герцогов Йомских; утро
Кагр лихо вскочил в седло. Пусть ему всего четырнадцать, зато он отлично сложен и ловок. И он отправляется на первую свою охоту. На первую охоту, где он, Кагр, — главный! Плевать на то, что он, сын короля, не носит титул принца, как два его старших брата. Зато в отличие от них он свободен от столичного гнета, от постоянного присмотра, от интриг двора. Третий сын — слишком мала вероятность того, что он станет королем, и все с радостью восприняли его отъезд на север, особенно отец. Ему хватит и герцогства матери, во владение которым он вступил месяц назад. Охота — это намного лучше, чем протирать штаны, выслушивая наставления монахов. Чем забивать себе голову, а хороший ли пример благочестия он подает подданным короны.
Радостное настроение юноши не смогло испортить даже присутствие рядом Олиуса. Его духовного наставника, при одном взгляде на которого новоиспеченного герцога передергивало от презрения и отвращения. Как, как такой человек мог быть служителем церкви? Кагр сплюнул, надеясь, что промелькнувшая у него на лице брезгливость не будет замечена. И как этот жирный боров согласился-то на участие в охоте?! Он же в седле сидит, как свинья. Может, приказать привязать его к седлу? Эта простая мысль вызвала улыбку на лице герцога. Жаль, что нельзя этого сделать. Подобное нанесет урон авторитету церкви.
И все равно, как бы искренне ни верил в Единого Кагр, от личного духовника его передергивало. Как Олиуса могли постричь в монахи? Жадного, фанатичного, глупого, твердящего одни и те же догматы… Юноша понимал, что подобные мысли о человеке духовного сана неподобающи, но присущий его возрасту максимализм сметал воспитание прочь, когда герцог видел перед собой это жирное морщинистое лицо. А когда монах начинал говорить! О боже! Кагру хотелось кулаком разбить эти вечно причмокивающие, брызжущие слюной губы. И только огромная сила воли и искренность веры не позволяли ему осуществить подобное желание. То ли дело наставники его братьев! Кагр с тоской вспоминал этих умных, начитанных, добрых людей. Они не только вечно твердили одно и то же, но и могли выслушать, помочь советом, поддержать в трудную минуту. От Олиуса же этого не приходилось ждать. «Тупая скотина»! — И герцог начертил знак стрелы на груди, прося прощения у Единого за кощунственные мысли и ругань в строну его служителя. А Кагр так надеялся, что его духовником будет настоятель Гимиас из церкви Святого Авелия, но церковники решили иначе, отправив на север Олиуса. Конечно, они, скорее всего, правы: человек такой веры и такого ума, как Гимиас, больше пользы принесет людям в столице, нежели как духовный наставник третьего сына короля, чей потолок — владение полупустынными северными землями.
Дворцовые интриги, брр. Эти папенькины лизоблюды! Они вечно отираются у короны. Внешне такие правильные, благочестивые, а сами так и норовят отхватить кусок от чужого пирога. А ведь его тоже попытались втянуть в эти интриги. Слава Единому, что папенька вовремя от этого оградил, выпроводив Кагра в герцогство Йом. Юный герцог ни на йоту не завидовал своим старшим братьям. Ну и что, что они принцы? Зато он свободен!
Охота — вот развлечение настоящих мужчин! Кагр рассмеялся и, ударив коня по бокам, пустил его в галоп, давая команду к началу травли. Его охватило упоение и безумный восторг. Немногочисленная свита с готовностью последовала за своим господином. И только Олиус, мерин которого игнорировал понукания и шел небыстрым шагом, сразу отстал от остальных. Это еще прибавило настроения юноше.
Охота была великолепна. Кагр сам подстрелил из лука величественного оленя, лесного гиганта, размах рогов которого был настолько велик, что юноша едва-едва мог, схватив один кончик рогов, дотянуться другой ладонью до противоположного. Упоение. И даже то, что остальные охотники отстали и не видели триумфа своего владетеля, ничуть не умаляло настроения герцога.
Внезапно Иркус, верный конь Кагра, вскинулся на дыбы и, взрыв копытами землю, резко с места рванул во весь опор — прочь от поляны, на которой остался его хозяин, спешившийся, дабы руками потрогать свою великолепную добычу. Кляня себя за оплошность, герцог пустился было догонять беглеца, но быстро понял, что занятие это глупое. А вот умная мысль о том, что прекрасно обученный конь просто так от хозяина не убежит и что на все есть причина, в юную голову пришла далеко не сразу. Точнее, эта мысль безмерно опоздала, потому что пришла она только тогда, когда Кагр заметил вышедшего из чащи лесного кота — огромного хищника, самого опасного из всех, какие обитали на острове. Неторопливо принюхиваясь, гигантский кот приближался к поверженному оленю. Он не рычал, его шерсть не вставала дыбом на загривке. Но то, как хищник обнажил свои клыки, ясно говорило о его намерениях. Делиться мясом с человеком кот точно не желал.
Еще больший ужас Кагр испытал, когда понял, что кот и его самого считает своей добычей, а не препятствием. Да и посудите здраво, что мог сделать пусть даже физически развитый, но безоружный юноша против более чем двухметрового полосатого хищника? Но надо отдать юному герцогу должное. Поняв, что бежать бесполезно, он тихим шагом вернулся обратно к жертве, выдернул стрелу из оленя и, выставив ее перед собой, внимательно следил за приближением полосатой погибели. Нет, Кагр не верил, что может не то что убить этого хищника, он не верил даже в то, что сможет его отогнать. Ныне герцог твердо знал: четырнадцать зим — это все, что ему отмерил Всевышний. Одинокий человек, даже бывалый воин в полном обмундировании, и тот не имел ни малейшего шанса в такой ситуации, что уж говорить о Кагре.
Герцог молился, но не так, как монахи, которые в его положении приняли бы смерть смиренно. Нет, он молился, шепча знакомые слова одними губами, а его руки до судорог сжимали столь ненадежный стержень охотничьей стрелы. Он умрет как мужчина.
Но этому не суждено было случиться…
15 сентября 597 г. от Р. А. Замок баронов Горсов;
Йомское герцогство; вечер
— Отец. Как ты можешь так говорить? — Баронет Маррис был всего на два года старше герцога Йомского. Сейчас он склонился над постелью своего родителя.
— Сын, это не шутка. Не смей, я тебе говорю! — Голос прикованного к ложу барона еще сохранил остатки былой силы.
— Отец, я справлюсь! — Баронет нежно поправил спавшее с плеч отца покрывало. В комнате не были закрыты ставни, старый барон не любил застоявшийся воздух, но вечерний ветер оказался излишне холоден.
