Книга Дом, в котором я тебя потеряла - Наталья Росин

Единственное, что осталось

Проснувшись, я еще долго лежала и просто смотрела в окно, пытаясь понять, где нахожусь. Солнечные лучи золотились на листьях яблони, время от времени падая на лицо. И я улыбнулась, чувствуя их осторожное тепло на щеке. Мне захотелось открыть окно, почувствовать воздух Карелии, очутиться внутри всего буйства природы.

Я поднялась с кровати, чувствуя, как ноют мышцы на ногах. Да уж, для вчерашнего учителя ходьба с чемоданом неплохая такая нагрузка. Я взяла в руки телефон и с удивлением обнаружила, что уже шел десятый час. Черт, а ведь собиралась встать с раннего утра и воплощать задуманное в жизнь.

Потянувшись, я двинулась на кухню. Кофе только предстоит купить, так что пришлось довольствоваться тем же чаем. Но отсутствие любимого напитка нисколько не испортило настроение. Особенно после того, как я вышла на веранду.

С нее открывался невероятный вид на реку и на противоположный, укутанный многочисленными деревьями, берег. Воздух пропах соснами, илом и рыбой, но я вдыхала его с наслаждением. В эти мгновения забылось все, что меня мучило. Этот воздух, эта река и сосны, возвышающиеся над нашими крохотными жизнями, возвращали меня в беззаботные дни детства. Когда можно было просто наслаждаться всем этим великолепием природы.

Я улыбнулась солнцу, еще не успевшему разогреть воздух, и посильнее закуталась в толстовку, надетую поверх пижамы, сжимая в руках чашку. Я мечтала о таком утре все пятнадцать лет. Но теперь ощущалась и тревога, мешающая полностью отдаться радости.

Если так подумать, то вся поездка была окрашена в темные тона. Я отпила из чашки, переминаясь с ноги на ногу. Но назвать эту поездку ошибкой, я уже не могла. Что-то меня звало сюда и это не просто долг перед родителями или желание вспомнить забытое. Я словно должна была доделать нечто важное. И это ощущение не переставало щекотать изнутри.

Я поежилась от порыва прохладного ветра. Беззаботное восхищение этим ясным утром резко исчезло, и я вернулась в дом. Взглянув на созданный уже за одну ночь беспорядок, решила оставить уборку на вечер. Сейчас я планировала прогуляться к дому и встретиться, наконец, с тетей Верой и сестрой. Лучше расправиться с этим сразу.

Для того чтобы собраться мне потребовалось перевернуть все сумки в поисках джинсов, футболки и кардигана. Одевшись, я с трудом сложила непослушные волосы в высокий хвост, из которого тут же пружиной, словно медная проволока, вскочил волосок. Махнув рукой, я взяла телефон, наушники, небольшой рюкзачок со всем необходимым и, не забыв ключи, вышла из дома.

Закрыв дверь и ворота на замок, я вышла на дорогу и остановилась. Мой взгляд тянулся дальше по переулку, на самый верх, к подножию горы. Там, в тени сосен и пихт, был спрятан наш, точнее, мой дом. Совсем недалеко от того места, где я сейчас стояла. Всего лишь пройти вверх метров сто, повернуть направо, мимо соседских домов, и подняться еще выше по выложенному щебнем подъездной дороге. И за поворотом должна показаться сначала крыша, покрытая коричневой черепицей, а затем постепенно вынырнет сам дом.

С этими мыслями я двинулась по направлению к своему дому. В голове картинка прошлого была столь отчетлива, что мне потребовалось немало усилий для того, чтобы вспомнить о пожаре. Возможно, тетя права, и дом вообще не годен больше ни на что, кроме продажи.

Запыхавшись, я добралась до поворота направо. И едва подняв голову, наткнулась на настороженный взгляд двух женщин, болтающих друг с другом рядом с воротами одного из домов. Я улыбнулась и кивнула им. Но женщины с подозрительным любопытством осмотрели меня, не ответив. Я нахмурилась. Нет уж, мы поговорим.

– Добрый день. – Сказала я, решительно приблизившись к воротам. – Не подскажите, я правильно иду? К дому Белозерских.

– К дому? – Фыркнула одна из женщин, старая и настолько сморщенная, что на ее фоне собеседница, пышущая истинно славянским здоровьем, выглядела гигантом. – Это рухлядь, а не дом. Пора бы уже снести его.

Мне послышалось явная брезгливость. Я нахмурилась, но промолчала. Вторая женщина взмахнула рукой в сторону холма.

– Да правильно идете. Наверх подниметесь, повернете направо и вот вам и дом.

– А вы чьих будете? – Спросила старуха.

Я открыла было рот, но вторая женщина резко всплеснула руками.

– Не из Белозерских то сама? Волосы Анькины, поглядите, баб Даш.

– И точно. – Мелко закивала баба Даша.

Лицо старухи покрывали коричневатые пятна и морщины, напоминая кору старинного дерева, и я, при всем желании, почему-то не могла испытывать к ней неприязни. Обе женщины были настолько самобытны и близки с природой, что я только с любопытством прислушивалась к их особенному выговору. Между делом те разглядывали меня, перекидываясь многозначительными взглядами.

– Да, я Алиса Белозерская, дочь Виктора и Анны. – Я немного смущенно дернула плечом. – Ну как вы уже заметили.

– Очень похожа на отца. – Продолжила баба Даша, словно не слыша меня. В ее словах слышалось осуждение. – Смотри Валентина, глаза такие же зеленые, с бесовщиной.

Я невольно усмехнулась. Да уж, здесь схожесть действительно могли принять за преступление. Вторая женщина взглянула на старуху с сомнением.

– Да ну, вылетая Анечка. – Возразила она. – Волосы рыжие, как у русалки.

– Растрепанные все. – Подчеркнула баб Даша. Я ей явно не приглянулась.

– Я помню, Анечка чудесные цветы выращивала. – Мечтательно продолжила Валентина. – Мы росточками менялись. Здесь-то не цветет ничего, а у Ани все, как на дрожжах росло. Помните, баб Даш?

– Помню. – Махнула та рукой. – Мы все ей обзавидовались. А оно потом вон как вышло. Убили.

– Кто убил? – Нахмурилась я.

Валентина одернула баб Дашу, но было уже поздно.

– Отец твой и убил. – Сказала старуха.

– Баб Даш! – Возмущенно произнесла Валентина. – Зачем девочку пугать?

– А что она, не знает сама что ли?

– Да нет, так-то пожар записан, как несчастный случай. – Я в задумчивости почесала переносицу. – А здесь, значит, другое мнение?

– Да мы слышали, как ругались они постоянно, крики, ссоры. – Увидев мою спокойную реакцию, Валентина разговорилась. – На Ане лица уже последние месяцы не было. Что ж тут думать, муж поджег и самоубился потом.