Они вышли из комнаты и направились к уже известной Герти лестнице.
— Значит, мастер Игнац прав, сама суть Света вам противна?
— Солнечный свет… горячий. Он превращает нашу плоть в пепел.
Герти не знала, что ответить.
«Сочувствовать? Этим тварям? Сама понимаешь, что это — бред?» — голос совести почему-то обрёл интонации Вилмы.
— Скажи… Ты выпил её, потому что не смог сдержаться?
Кай не ответил, и какое-то время тишину нарушали только звуки их шагов.
— У вампиров два голода — жажда крови и похоть. Со вторым справится легче. А человек… всегда хочет любви. И чем больше получает, тем больше ему не хватает… Сиглинд… думала, что она в безопасности. Что ей многое можно. Что она — особенная… Не совершай её ошибки, новенькая. Человечки для вампиров — это всего лишь навсего… человечки.
— Кажется, я понимаю тебя. Было бы странно всю жизнь любить один единственный… яблочный пирог.
Они остановились у закрытого подъёма, того самого, по которому Герти не смогла подняться из-за запертой двери.
— Ближайшее окно в моей комнате.
— А башня? — эта идея уже не казалась Герти хорошей.
— Она по пути, но тебе понадобится, в лучшем случае, полчаса, чтобы взобраться на семь сотен ступеней. А люк ты не откроешь.
— Я крепкая, — буркнула Герти. — Может быть, так не кажется, но…
— А… тебе просто ещё не сказали. — Кай явно не собирался выслушивать человечку. — Никто из людей не может открыть здесь ни одного замка. Все окна, двери, все их задвижки устроены так, чтобы… избежать неблагоприятного исхода… для нас.
— Для вас… — эхом повторила Герти и почему-то уставилась в широкую грудь вампира, прикрытую тонкой рубашкой с развязанным воротом. Кожа под ней была белой и гладкой. Так и тянуло потрогать.
«О чём я думаю??»
— Но если ты отведёшь меня к своему окну, то где будешь спать? — уточнила Герти.
Кай растянул губы в широкой клыкастой ухмылке:
— Всегда поражала эта ваша человеческая привычка — заботиться о всяком ближнем. — Он достал из кармана маленький ключ, вставил в замок и провернул. Потом нажал куда-то с силой и оттолкнул тяжелую дверь.
— Разве ты не был человеком? — Герти покосилась на прогорающую свечу.
— Был. Очень давно… Хочешь совет? — спросил Кай и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Думай в первую очередь о себе. О нас беспокоиться не надо. — Вампир поднёс руку к розовой щеке Герти и провёл по ней холодными кончиками пальцев. — В этом замке полно уголков, где мне будут рады… — он одёрнул руку. — Я открою окно и предупрежу Ларса. Оставайся там, сколько хочешь.
— Спасибо, — голос девушки прозвучал глухо.
Она перешагнула порог двери и продолжила подъём на следующий уровень в компании сытого вампира.
Глава 7. Щелчок мышеловки
Она не хотела входить в Тёмный Храм.
Не потому, что место это было овеяно жуткими слухами и с детства вызывало подспудную неприязнь — время изменило взгляды Герти на жизнь, в том числе и на роль Тёмных супругов в жизни каждого человека. Но сейчас под сумрачными сводами обители Тьмы лежали тела её мёртвых родителей.
Она остановилась. И густые слёзы тут же застлали глаза туманом.
Ей что-то говорили, дёргали за руку. Наконец она поняла, что задерживает людей. Толпа напирала с возмущёнными шепотками, сжимая её с боков и толкая.
Потом кто-то велел черни расступиться.
Кто-то с тихим голосом, не терпящим возражений. Этот мужчина взял её под руку и мягко надавил на спину, вынуждая идти. Герти сделала несколько шагов в тумане, а потом сморгнула крупные капли и по наитию глянула на высокую тень слева.
В своём новом спутнике она узнала дядю Отто.
Брат Одиль — полноватый мужчина лет сорока носил окладистую бороду и пах почему-то кислой капустой и дымом.
Внутри Тёмного Храма было душно и сумрачно. Стены главного зала ожидаемо оказались чёрными, а вот звёзды на стенах были сделаны не из меди, а из какого-то белого металла, отполированного до серебристого блеска. Чадили лампы, курильницы источали сладкие ароматы масел.
Впереди высились статуи Тёмных Супругов, отлитые из металла и зачернённые. Герти осмелилась поднять голову вверх. Но встретившись со строгими лицами хозяев Мрака, опустила глаза к их огромным ступням.
У ног величественных статуй стояло шесть гробов. Закрытых крышками от впечатлительных людей.
В один из них — самый большой и богато украшенный — положили тело ландграфа Кёрбера.
В котором лежала мать? Наверняка знала Одиль — она занималась подготовкой к церемонии проводов. Но Герти поняла, что не посмеет спросить. Да и не сможет — если она разомкнёт губы, то уже не сумеет держать себя в руках. И вместо молчаливых слёз бросится, как Одиль, на пол, и начнёт биться в истерике, будто рыбина в сетке.
Запели жрецы, выходя из боковых проходов. Казалось, им не было дела до плачущих родственников, в руках их горели толстые свечи. И даже когда воск с них стекал на бледные пальцы, никто из носящих чёрное не дёрнулся, не спутал слова.
«О, боги… для них даже проводы в иные миры — ремесло».
Когда песнопения закончились, Одиль упала на гроб Джереона. Она гладила пальцами золоченные украшения, а чёрные служители терпеливо ждали.
Наконец, Ламмерт, который всё это время утирал собственное опухшее лицо, помог матери встать на ноги. Жрецы подняли гробы и начали уносить их в недра Храма для того, чтобы без свидетелей поместить в подземный некрополь.
— Всё кончено. Пошли, — дядя Отто, который всё это время держал Герти под руку, помог ей в числе первых выйти на свежий прохладный воздух. В неуместно яркий солнечный день, в который даже лесные птицы щебетали радостно.
Сквозь какое-то оцепенение Герти видела, как он окликнул Иллу — немолодую горничную, сунул ей что-то в руку и прошептал на ухо ряд указаний.
Горничная сменила Отто рядом с дочкой гулёны. Поторапливая бранными словами, она отвела девушку в северную башню, велела ложиться в кровать и ушла, заперев комнату на ключ.
«Всё изменилось. Правы были Дедрик и мама,» — глаза Герти нашли знакомые трещины на потолочной балке. Теперь даже они смотрелись по-иному.
Герти плакала и молчала. И снова плакала, жалея… о многом.
Стемнело. За мутным оконным витражом белел кусок луны, далёкой и какой-то чужой, равнодушной.
Герти захотелось встать, чтобы открыть окно и посмотреть на звёзды. Но сил просто не было. Тогда она закрыла глаза и представила, что засыпает, а на соседней кровати спит мама…
Когда Герти вошла в комнату Кая, первым, что бросилось в глаза были затворы на окнах!
