Потекли дни напряжённой, но интересной работы. Моё время было расписано буквально по секундам. Порой я ложилась спать глубоко за полночь, забывая про ужин. Мне даже некогда было сбегать в мой любимый лес или к роднику, чтобы зарядиться их энергией. Всё свободное время я посвящала изучению человеческих болезней, количество которых чудовищно умножилось со времён открытия ящика Пандоры. Часто я подолгу засиживалась ночами, читая медицинские справочники, какие только посчастливилось откопать в скудной Велижской библиотеке, — сопоставляя полученные знания и увиденное мной в процессе работы с посетителями.
В неделю ко мне приезжало от пяти до пятнадцати человек, и я не отказывала никому, за малым исключением. Многие из этих людей, проехав огромное расстояние, терпеливо ожидали на улице по нескольку часов, пока я не приходила с работы; или, выйдя из дома поутру, я находила на своём крыльце очередного страдальца. Выходные дни превратились для меня в бесконечный приём больных на дому. Наверное, это доставляло определённые неудобства бабушке, но удивительный факт — она сама, без долгих объяснений с моей стороны, приняла все неожиданные перемены в нашей размеренной и скучной жизни, будто бы так и должно было быть. Я ни разу не услышала от неё ни одного упрёка или слов возмущения. Она не задавала лишних вопросов, не вмешивалась в происходящее и не пыталась как-то помешать мне осуществлять то, что я стала считать своим главным предназначением в жизни. Единственным предметом для разногласий с ней было моё нежелание брать вознаграждения за приём больных; бабушка же, наоборот, не считала это чем-то постыдным и зазорным, пытаясь внушить мне мысль, что я должна пользоваться данной возможностью как можно шире.
Чем больше посетителей ко мне приезжало, тем больше я делала новых открытий для себя. Иногда случалось так, что я не обнаруживала заболеваний тела, подтверждённых официальным медицинским диагнозом. Позже я также узнала, что есть болезни тонких, невидимых структур организма, впоследствии переходящие в физические, и их лечение принципиально ничем не различается. Но существовали ещё недуги гораздо более страшные и опасные, чем душевные и телесные, происхождение и природу которых мне до сих пор пока разгадать не удалось.
Я никогда не спрашивала диагнозов людей. Мне это было не нужно. Я видела болезнь как источник яркого свечения. К тому же, мои руки моментально реагировали на «вихри» воспалённого органа. От моих ладоней в прямом смысле слова исходил жар как от плавильной печи. Но бывало и такое, что я не могла «поймать» волны, характерные для большинства видов болезней. Я видела источник, но тепла его не ощущала. Это «нечто» было белого, серого или чёрного цвета и всегда излучало ледяной холод. Впоследствии я узнала, что это глубинные процессы в различных стадиях — суть тяжёлых душевных разрушений, исцелить которые, увы, мне было не под силу. Когда я «не цепляла» болезнь, что, к счастью, случалось не так уж и часто, то честно советовала людям обратиться к традиционной медицине или поискать себе другого целителя, хотя и понимала, что человек уже обречён — разве что не случится чудо, и в судьбу несчастного не вмешаются высшие силы. Я не то чтобы не хотела давать людям шанс на исцеление, но, понимая всю бессмысленность и бесполезность своих действий, предпочитала с самого начала сказать им правду и не доводить и без того нелёгкую ситуацию до абсурда. Естественно, объяснять свои отказы таким людям было довольно проблематично. Большинство из них наотрез отказывались покидать мой дом и настаивали на повторном лечении. Тогда я, скорее из жалости, пробовала ещё раз, но поскольку чуда не случалось и «процесс не происходил», мне не оставалось ничего другого, как пообещать им «небольшой положительный эффект», чтобы не отнимать у умирающего последнюю надежду.
Некоторые целители и люди, причисляющие себя к ним, берутся лечить такие опасные заболевания, как злокачественные новообразования. Вероятно, принятие подобного решения определяет степень их честности. Ещё я могу объяснить их поступок самоуверенностью или незнанием некоторых пугающих особенностей данных болезней, поскольку они не имеют ничего общего с тем, что мы называем жизнью в любых её формах. По моим ощущениям, эти аномальные болезни являются порождением самого человека, уничтожающего себя изнутри и даже не подозревающего об этом. Разве можно заставить кого-то жить, если он сам этого не желает? Человек убеждён в том, что он хочет жить, но его подсознание почему-то говорит обратное.
Возможно, одной из главных причин неправильной работы части мозга, отвечающей за подсознание, является наличие в теле эфирных паразитов (о них я ещё упомяну чуть позже), которые питаются жизненной силой, истощая энергетический потенциал человека, в результате чего срабатывает некая внутренняя система защиты, приводящая к самоликвидации заражённого тела. Это то, что мне ещё предстоит изучить. Поначалу я тоже самонадеянно полагала, что мои возможности безграничны и я могу избавить любого человека от любого недуга, даже самого смертельного и неизлечимого. Но после нескольких попыток одолеть «злую опухоль» у людей и животных я поняла, что абсолютно невозможно с помощью живой энергии победить то, что уже является частью смерти. Я ужасно боюсь только одного этого слова «рак». Эта странная и страшная болезнь не содержит никакой энергетической структуры и не вступает в контакт с моей энергией.
Правда, у меня было несколько счастливых случаев, когда люди приезжали с диагнозом «неоперабельная карцинома с метастазами в четвёртой степени», а на деле у них оказывалась всего лишь запущенная доброкачественная опухоль, давшая осложнения на соседние органы. Понятно, что в этих случаях всё заканчивалось благополучно, и человек уезжал здоровым и «заново родившимся». Может быть, дело здесь было даже не в неправильно поставленном диагнозе, а в том, что те люди каким-то чудесным образом смогли остановить в себе механизм разрушения, что и позволило им выжить. У меня есть предположение, что если заменить в подсознании человека программу смерти, настроив его на волну жизни, то можно добиться полного самоисцеления организма, — но пока мне эти знания недоступны, и как воздействовать на подсознание, я не знаю.
Многим болезням я сама придумывала названия по своим собственным ассоциациям, возникающим в ходе увиденного мной. Эти болезни походили именно на то, как я их называла, копируя образы реально существующих веществ, которые мы часто можем видеть в реальной жизни. Например, некоторые из них проявлялись в виде слизи различной консистенции, а также сизого, чёрного или даже жёлтого дыма, — появление последнего обычно сообщало о сильном стрессе, испытываемом человеком. Кроме того, как выяснилось, паразитические болезни вовсе не обязательно вызывались какими-то их физическими формами: гельминтами, клещами или микроорганизмами. Есть ещё, оказывается, скрытые паразиты, невидимые в микроскоп, но тем не менее достаточно крупные, иногда порой достигающие размеров самого человека или даже значительно превосходящие его. И видеть их могла только я или кто-то, обладающий аналогичным мне видением, если таковые ещё существуют помимо меня.
«Сухой червь» — поражает чрево человека, располагаясь в животе, пищеводе и глотке. Он вызывает «сухой огонь» — сильную тягу к спиртным напиткам, а попросту алкоголизм. При длительном отсутствии алкоголя в организме существо приобретает форму сухого сморщенного червяка и начинает «мучить» человека, чтобы тот напоил его зельем. В «сытом» состоянии червь становится похож на толстого, откормленного слизня и, улыбаясь (образно), мирно дремлет с закрытыми глазами, а его обладатель на время теряет человеческий облик. Кто знает, может, это и есть тот самый пресловутый «зелёный змий», образ которого был запечатлён в древнерусском фольклоре и сохранился до наших времён?
